Затонувший мир

Наконец он снова привязал к своей ноге костыль и рукояткой кольта нацарапал на стене под окном надпись, которую — он был уверен в этом — никто не прочтет: «27-ой день. Отдохнул и двинулся на юг. Все в порядке. Керанс.»

Он оставил безмятежную лагуну и вновь углубился в джунгли. Через несколько дней он был уже далеко, продвигаясь на юг среди множества лагун и болот, во все усиливающихся ливнях и жаре, избегая аллигаторов и отбиваясь от игуан и гигантских летучих мышей, новый Адам в поисках забытого рая возрожденного солнца.

Перевод Д. Литинского

ПУРПУРНЫЕ ПЕСКИ

* * *

Джеймс Боллард ТЕПЕРЬ ПРОБУЖДАЕТСЯ МОРЕ

Ночью Мэсон вновь услыхал приближающееся море — приглушенный грохот бурунов, атакующих соседние улицы. Стряхнув остатки сна, он выбежал на улицу. В лунном свете белые коробки зданий среди площадок мокрого бетона казались могильными склепами. Совсем рядом, ярдах в двухстах, волны обрушивались и кипели, оплескивая тротуары и снова стекая. Пена перехлестывала через изгороди, брызги наполняли воздух пьянящим соленым запахом.

Вдалеке мощные валы, набегающие из открытого моря, перекатывались через крыши уже затопленных домов, и только трубы торчали, рассекая барашки. Отскочив — холодная пена обдала ему нош, — Мэсон взглянул на дом, где спала жена. Каждую ночь море подходило все ближе и ближе, сегодня оно докатилось уже до газона.

Полчаса или чуть больше Мэсон наблюдал за пляской волн над коньками крыш. Фосфоресцирующая поверхность моря отбрасывала бледное сияние на облака, бегущие во тьме над головой, отсвечивала на руках матовым восковым блеском.

Наконец волны стали отступать, массы искрящейся воды пошли вспять, освобождая улицы, возвращая ряды домов лунному свету. Мэсон рванулся вслед через умирающую пену, но море убегало от него, скрываясь за углы домов, ускользая под двери гаражей. Когда он добежал до конца дороги, на небе за шпилем церкви мелькнул последний фосфорический отблеск. Измотанный, Мэсон вернулся домой — плеск волн все еще пульсировал в ушах — и уснул.

— Этой ночью я снова видел море, — сказал он жене за завтраком.

— Ричард, — Мириам тихо ответила, — ближайшее море в тысячах миль отсюда. — Секунду она следила за мужем, ее бледные пальцы теребили прядь черных волос, спадающих на плечи. — Выйди и оглянись. Здесь нет никакого моря.

— Дорогая, но я же его видел.

— Ричард…

Мэсон встал и неторопливо показал ей ладони.

— Мириам, я чувствовал брызги на руках, волны разбивались у моих ног. Это не сон.

— А чем же еще это может быть?

Мириам оперлась о дверь, словно боялась впустить в дом странный ночной мир мужа. Иссиня-черными волосами, обрамляющими овальное лицо, и ярко-красным платьем, открывающим стройную шею и белую грудь, она напоминала Мэсону то ли мадонну прерафаэлитов, то ли фею Моргану.

— Ричард, ты должен поговорить с доктором Клифтоном. Это стало пугать меня.

Мэсон улыбнулся, рассматривая глазами поверх деревьев далекие коньки крыш.

— Не стоит волноваться. Все очень просто. Ночью я слышу звуки моря, выхожу и смотрю на волны при лунном свете, а потом снова засыпаю.

Он замолчал, на его лице проступила усталость. Высокий и худощавый, Мэсон еще не окреп после болезни, из-за которой провел дома последние полгода.

— Забавно, — продолжал он, — что вода как-то странно светится. Видимо, минерализация значительно выше обычной…

— Но, Ричард… — беспомощно обернулась к нему Мириам; ее явно беспокоило его спокойное отношение ко всему этому. — Никакого моря нет, ты только воображаешь его. Больше никто его не видит.

Мэсон кивнул, не вынимая рук из карманов.

— Возможно, не пришло еще их время.

Он прошел из гостиной в кабинет. В углу по-прежнему стояла койка, на которой он спал во время болезни, за нею — книжный шкаф. Мэсон сел и взял с полки большую ископаемую раковину. Зимой, когда он был прикован к постели, она дарила ему нескончаемую радость, бесконечную чреду грез о древних морях и затопленных побережьях. Когда он держал ее в руках, изящную и двусмысленную, как обломок греческой статуи, найденной в русле пересохшей реки, она казалась ему капсулой времени, кусочком иной Вселенной. Он без труда мог поверить, что полночное море, которое тревожило его сон, вышло из этой раковины, потому что он тронул один из витков ее спирали.

Вскоре вошла Мириам и тут же отдернула штору, словно опасаясь, что Мэсон вернется в сумрачный мир своей болезни. Она положила руки ему на плечи.

— Слушай, Ричард. Разбуди меня ночью, когда услышишь волны, и мы выйдем вместе.

Мэсон осторожно освободился.

— Мириам, не имеет значения, увидишь ли море ты. Главное, что его вижу я.

* * *