Затвори за собой поднебесье

– Не думаю, что русские завезут все стройматериалы, большую часть закупят у нас. О качестве я позабочусь… Не поможет – теракт на первом километре, якобы затеянный курдами… Струхнут, как пить дать струхнут и смотают удочки.

Юнус Тарик оторвал взгляд от часов, но на премьера не перевел – уткнулся в приставной стол, примыкавший к главной столешнице страны.

Ахмет Бали подхватил почин низкого профиля: сгорбился и беззвучно шевелил губами. Но вдруг, казалось, неожиданно для самого себя, произнес: «Свободны, Юнус». Потянулся к лежавшей слева от него папке.

Премьерский лик резко оживился, передавая удовлетворение и позыв остаться наедине. Уходившему визитеру даже вслед не посмотрел. Весело морщился, косясь на селектор.

У двери Юнус Тарик чуть обернулся, запечатлевая метаморфозу, сотворившуюся с его работодателем. Подумал: «Куда премьер позвонит, даже я не знаю. Но понадобься козел отпущения, сдаст меня с потрохами – местной Фемиде, а то и в Гаагский трибунал».

Глава 15

В бизнес-классе было пусто, впрочем как в мыслях и рецепторах. На заказ третьей двойной порции принесли не початую «Black Lable» – ухмыльнувшись, Олег легким кивком поблагодарил. До Нью-Йорка ее хватило – и тебе ни террористов, ни отказа двигателей, ни самокопания в души склизкой чехарде. Взамен – событийная анемия и заливка всех резцов с провалом в сон через рваные, как тучи, интервалы. Как поменял в «Кеннеди» борт, помнил лишь отчасти, после чего в основном спал. Сон на руку – как-никак шестнадцать часов неба, да целые сутки в дороге.

В LAWA* встречал смутно знакомый заправщик – был командирован Джерри для извоза и переноски багажа. По пути домой позвонил маме, еле упросив перенести встречу на завтра. Поговорил и с Джерри. Уловив неровный слог, компаньон оборвал на полуслове:

– Тебе нужен отдых, завтра поговорим. Заеду.

Покопался в мобильном, извлек на экран Светланин номер, отправил в набор. Разницу в часах представлял слабо, но по ту сторону ответили. Абонент, должно быть, свояк Светланы:

– Слушаю!

– Здрасьте, Светлану можно? – робко попросил Олег.

– А ее нет, – неприветливо буркнула трубка.

– Как нет, не приехала? – дался диву калифорниец, прибывший строго по расписанию.

– Она редко докладывает. Ты, собственно, кто? – пророкотала линия.

– Олег.

– С нефтебазы? – чуть смягчил тональность собеседник.

– Можно так сказать… – нехотя признался Олег, дивясь про себя: «Надо же, как успела?! Дома-то нет…»

Атлантические вояжи – в который раз проверено – мыслительные способности обнуляют. Сколько Олегов должно развестись на Земле Русской, чтобы нефтебазу от заправки отличить?

– Так с нефтебазы или «можно так сказать»? – спохватился совсем не свойский «свояк».

– Перезвоню позже, до свиданья… – Олег дожидался здравницы в ответ, не разъединяясь.

Но не дождался. Зато глухо донеслось: «Как вдолбить Светке: не давай каждому мудаку номер! Не справочная мы…»

Вдруг Олега пронзил властный, безрассудный импульс: стереть напрочь Светланин телефон, похерив тем самым связь с миром, где он существует. Кинулся было к аппарату, когда услышал:

– Не знал, босс, что вы русский. Никогда бы не подумал…

– Теперь будешь знать, Роджер. Не держи зла, если кличут иначе, – бесстрастно откликнулся босс, останавливая руку.

– Роджер, босс, Роджер, разве вы путаете… – протянул не только октанового нюха заправщик.

Пока авто мерило перекресток за перекрестком, Олег мотал головой, не без интереса рассматривая милые душе пейзажи. В какой-то момент он споткнулся: «Чего это я давеча психанул?» Но «перемотка» спьяну стопорилась, хотя и тужилась, скрипя, порой. Между тем еще порядком беспокоил чей-то хамский, слонявшийся по периферии голос, но после щедрого забора дома «Glenfiddich» последние очажки рассудка, дотлев, погасли.

Проснулся отягощенный продуктами распада, но, приняв душ, несколько взбодрился и мало-помалу стал приходить в себя.

Резко прозвенел телефон, защемляя нежный нерв реабилитации. Олег скривился, подумав: «Очухаться не дадут!»Но взглянув на часы, сообразил: мама, кроме нее, некому. Проворно перевернулся в кресле, доставая аппарат с журнального столика. На экране и в самом деле мамин номер.

– Да, мама. Доброе утро.

– Вся извелась… как можно? – не вняв призыв к добру, начала день с нагоняя мать.

– Что можно, мама? – уточнял Олег.

– Так мучить, – обозначила весьма расплывчатую претензию прародительница.

– Что я сделал? – оправдывался вновь прибывший, теряясь в догадках: до приезда или после?

– Обещал приехать… с утра пью валокордин… – всхлипнула старушка.

Олег вскочил на ноги и босиком, позабыв обуться в тапки, устремился в прихожую. Но спустя несколько шагов остановился и, нервно почесывая ступней одной ноги икру другой, занялся корректировкой:

– Мама, валокордин был в России, ты пьешь что-то другое. К тому же сейчас лишь девять, в чем я виноват?

– Не жалеешь ты меня… – сетовала на извечный конфликт отцов и детей мама.

– Успокойся, а то валокордин буду пить я, – нашелся ушлый предприниматель.

– С пяти утра готовила рыбу… и зачем ты от Полины ушел…