Зауряд-полк

Впрочем, он думал, что это только такой оборот речи: говорится - "у заведующего хозяйством", а получается - "у казначея".

Зауряд-чиновник из мариупольских греков Аврамиди, прозванный Ливенцевым за огромный нос зауряд-Багратионом, был всегда почтителен к офицерам и точен в своих расчетах. У него была особенность: он говорил очень тихо, "по секрету", и совершенно без нажимов на то или иное слово. Лицо у него было белое, сытое, но черные маслины-глаза глядели всегда грустно, отчего печальным казался даже и его не по лицу дюжий нос. И даже совсем новенькие кредитки как-то очень печально, как осенние листья осин, шелестели под его белыми пальцами. Так же шелестели они и теперь, когда он отсчитывал их Ливенцеву как основные кормовые деньги, но насчет добавочных он сказал по-своему монотонно и тихо:

- Мне ничего не известно. Никаких приказов по поводу этого я не получал.

- А может, командир наш, по обыкновению, что-то такое напутал? спросил Ливенцев.

Аврамиди развел политично-неопределенно руками и вздохнул протяжно одним только носом, похожим на хобот тапира. Но писарь-"приказист" Гладышев, с лунообразным веселым лицом, подойдя к ним, сказал:

- При мне было. Заведующий хозяйством сам говорил: "Надо выдать добавочные кормовые тем, которые на железной дороге".

- Ну вот, так мне и командир сказал... А заведующий хозяйством здесь? спросил Ливенцев.

Гладышев только что успел сказать: "Так точно, здесь", - как из кабинета командира вышел с какими-то бумагами сам Генкель.

- Господин подполковник! Командир дружины послал меня к вам получить от вас добавочные кормовые деньги для людей на постах, - брезгливо, однако без запинки сказал ему, подойдя, Ливенцев.

- Здравствуйте! - протянул ему руку Генкель.

Ливенцев удивленно глянул на эту мясистую руку, еще удивленнее - на самого Генкеля и продолжал:

- Так вот, эти добавочные кормовые деньги я и прошу мне выдать.

- Здравствуйте! - повысил голос и сильно покраснел Генкель, поднимая выше, делая заметнее для Ливенцева свою тяжелую руку.

И Ливенцев быстро спрятал свою правую руку за спину и сказал, точно не слышал:

- Сколько именно этих кормовых денег приходится на каждого нижнего чина - этого мне не передавал командир дружины...

- Здравствуйте же! - закричал Генкель, совершенно багровея и поднося руку к самому почти лицу Ливенцева, так что, отступая на шаг, прапорщик сказал подполковнику:

- Я пришел к вам по делу службы, насчет кормовых денег, но подавать вам руку я не же-ла-ю!

Человек пятнадцать писарей было в это время в канцелярии, кроме казначея Аврамиди, и как-то случилось так, что они не сидели уж на своих местах, а стояли, пораженно следя за бурной сценой, так неожиданно разыгравшейся перед ними.

- А-а! Вы не желаете! Хорошо! Вы арестованы! - совершенно вне себя кричал Генкель.

- Аресто-вать меня не имеете вы права! - крикнул, начиная уже тоже дрожать от волнения, Ливенцев.

- Нет-с! Имею! Имею право! Имею... И вы... вы арестованы! - кричал Генкель, задыхаясь.

- Только командир дружины имеет такое право, а не вы! - кричал Ливенцев.

- Я заменяю командира дружины в его отсутствии! Я!.. Вы арестованы! Ни с места!

И, крича это, Генкель метался по канцелярии, с бумагами в левой руке, как-то полусогнувшись и растопыря зад. Ливенцев, следя за ним, прежде всего был удивлен тем, что он мечется так совершенно впустую, непостижимо зачем, поэтому он ничего не отвечал уже Генкелю; казалось ему, что этого багрового сейчас вот разобьет паралич, и он уже начал заранее обвинять себя в его преждевременной смерти, но Генкель закричал вдруг писарям:

- Шашку мою сюда!

Этот грозный окрик заставил Ливенцева положить руку на эфес своей шашки и приготовиться мгновенно выхватить ее из ножен в случае нападения.

Писаря шумно кинулись вперебой снимать с вешалки шашку Генкеля и помогать ему подсовывать под погон и застегивать ремни портупеи, а Генкель кричал так же неистово-командно:

- Шинель!

Ливенцев стоял и смотрел, теперь уж совершенно не понимая, что намерен предпринять Генкель.

- Фу-раж-ку! - прохрипел тот, когда помогли ему писаря натянуть шинель.

И, укрепив фуражку на голубой голове, обернулся он к Ливенцеву:

- Теперь пойдемте!

- Ку-да это "пойдемте"? - очень удивился Ливенцев.

- Куда? Вы хотите знать, куда?.. К командиру бригады!

- Зачем это к командиру бригады?

- Зачем?.. Затем, чтобы он вам объяснил... внушил вам!.. Извольте идти со мной! Вы арестованы!

- Я нисколько не арестован! Вы мне не начальник, чтобы меня арестовать! И порете вы ерунду и чушь! - закричал Ливенцев. - Но к командиру бригады я все-таки пойду, чтобы спросить его наконец, знает ли он, что вы из себя представляете!

- Спросите, спросите! Он вам скажет! Он ска-ажет! - выдохнул каким-то шипом змеиным Генкель и выскочил в дверь.