Завершившие войну

— Мне трудно разглядеть в этом что-то, кроме дешевой провокации, — Щербатов пожал плечами. — Такое впечатление, что эти художники попросту не умеют рисовать по-людски… Кажется, любой ребенок напишет не хуже, если дать ему краски.

— О, здесь ты заблуждаешься. Вcе они превосходно владеют академическими техниками. Просто искусство не стоит на месте. То, что в прошлом столетии было прорывом, теперь безнадежно устарело. Кому нужна реалистическая живопись после изобретения фотографии? Впрочем, у меня есть аргумент, который заведомо тебя убедит: именно эти художники сейчас невероятно популярны в Европе. Теперь, после возвращения в Россию, остаться в стороне от политики народной беды они не смогут. Так уж устроено общество: слова одного известного человека весят больше, чем вопли тысяч безымянных.

— Тут ты, разумеется, права, — ответил Щербатов. — Прошу тебя, дорогая, попробуй семгу… ты совсем ничего не ешь. Тебя чересчур поглощает работа над этой новой политикой… А как твои прежние проекты? Есть успехи у программы перевоспитания малолетних преступников?

— Честно? Никаких особых успехов. — Вера посмотрела брату прямо в глаза. — Дети, воспитываемые при помощи месмерических техник, в среднем ни в чем не превосходят обычных беспризорников в таких же приютах. И на все отчаянно не хватает финансирования. Вся надежда теперь на Церковь, вот уж у кого есть средства, но направляет она их на собственные программы. Впрочем, полагаю, они действеннее. Месмеризм хорош для салонных фокусов, в масштабах страны же имеют значение только такие скучные вещи, как экономика и социальная политика.

Щербатов подавил вздох. Прежде увлечение Веры гипнозом настораживало его; однако ее увлечение политикой оказалось много опаснее.

Он постоянно напоминал себе, что обязан уважать сестру и выборы, которые она совершает. Будь его воля, он оградил бы ее от всего. От непредсказуемых политических игр. От тяжкого труда, подрывающего ее хрупкое здоровье. От встреч с опасными людьми — ему докладывали, что она приказала не обыскивать перед беседой с ней не только свидетелей, но даже и подозреваемых. И, конечно же, от мужчины, который мог разочаровать ее, обидеть или, того хуже, поставить под удар.

Вера, как это водилось за ней, угадала направление его мыслей.

— Я решилась окончательно переехать к Михайлову. Знаю, дорогой мой, что ты не одобряешь эту связь. Но таков мой выбор. Все к лучшему, твоя будущая жена должна быть единственной хозяйкой в этом доме.

— Ни в коем случае! Для семьи я приобрету новый дом. Средства позволяют. Этот дом навсегда останется только твоим, ты в любой день сможешь вернуться сюда.

— Как знаешь… Тем более что детям лучше жить здесь, Бог знает, как они поладят с твоей новой семьей… Им и без того приходится непросто. Я, разумеется, не оставлю их. И буду приглядывать за прислугой, раз уж другой хозяйки в этом доме не предвидится. Кстати о новой хозяйке, ты уже выбрал, кому станешь делать предложение?

Щербатов вздохнул. Это был неприятный вопрос. Идеологи Нового порядка, и сам он в первую очередь, постоянно подчеркивали святость семейных уз. То, что он оставался холостым в свои тридцать три года, выглядело лицемерно; словно он отсиживался в тылу, призывая других идти на фронт. Брак — обязанность любого взрослого человека, да и о наследниках пришло время подумать.

Загвоздка была в выборе невесты. Разумеется, семей, стремящихся породниться с начальником ОГП, хватало. Ему постоянно представляли подходящих девиц. Многие из них были привлекательны, некоторые — неглупы, а кто-то даже умел посмеяться над собой. Но ни за одну из них нельзя было поручиться, что она действительно осознает, какие тяжкие обязанности взваливает на себя пожизненно. От жены начальника ОГП требуется активное участие в жизни общества и безупречное поведение.

То, что возможные невесты происходили из влиятельных семейств, могло оказаться не преимуществом, а проблемой. Он не собирался повторять ошибку последнего императора, позволявшего родственникам занимать важные государственные посты и не нести никакой ответственности за ошибки. Перед Новом порядком держат ответ все, и чем выше человек поднимается в общественной иерархии, тем больше с него спрос; нужна ли ему такого рода драма у себя дома?

— Пока так никого и не выбрал, — признал Щербатов.

— Время еще есть, — отозвалась Вера. — Хотя глупо, подготовка-то к свадьбе уже идет.

— Совсем не до того сейчас, моя дорогая, — Щербатов подумал, что мужество, с которым Вера признавала свои ошибки, должно послужить ему примером. — Ты знаешь, я ведь каждый день подписываю расстрельные приговоры тем, кто говорит, что Новый порядок из доктрины, призванной дать место под солнцем всем гражданам России, превратился в средство порабощения страны, превращения ее в сырьевой придаток Антанты. И плохо не то, что люди заслуживают смерти за такие слова, а то, что в них есть доля истины.

Вера накрыла его руку своей: