Завеса Правды и Обмана

Даже отсюда, с вершины гор, безошибочно ощущалась магия. В самом воздухе, который когда-то давил на меня, чувствовалась ее искра. В нем была острота, едкость. Я могла только представить, каким он был до того, как что-то пошло не так.

В тот момент я чувствовала благодарность за то, что могу увидеть его до того, как уйду.

До того, как придут звездные фейри и отправят меня обратно в Алдерию, как и обещали.

Тетис сколько угодно мог утверждать, что все это уловка, но его там не было. Он не заключал сделку.

А я заключила.

И я решила им поверить.

Я с трудом оторвала взгляд от окна и перевела его на предателя, из-за которого всего минуту назад кипела моя кровь.

– И все же ты долго не могла ее найти, – сказал он.

Таллула несколько раз глубоко вздохнула.

– И ни минутой раньше. Нас ждут. Калдамир устраивает пир, чтобы отпраздновать.

Затем она повернулась ко мне.

– Ну, добровольно пойдешь или тебя придется тащить силой?

– Нет. Мы уже закончили, – сказала я, демонстративно отворачиваясь от растерянного Тетиса. – Неважно, случится ли это сегодня или в другой день.

– Нет, черт возьми. Это случится не сегодня, – ответила Таллула, хватая меня за руку мертвой хваткой, которую у меня не было шансов разжать. – Все случится завтра. Но, поверь мне, нам потребуется именно столько, чтобы привести тебя в порядок.

Глава тридцать первая

Когда я закрывала глаза, присутствие Тетиса все еще мерещилось.

Я чувствовала прикосновение его грубых рук, хотя так и не позволила ему дотронуться.

Ощущала соленый привкус его поцелуя, который так и не украла.

Слышала в непроизнесенных им словах сыпучесть песка и сладость меда.

И от этого злость во мне вскипала с новой силой. Какой же я была наивной дурой, что, пусть всего-навсего секунду, искала подобие союзников среди принцев. Мнение Калдамира, как всегда, оставалось неизменным, таким же, как и молчаливость камней при его дворе. Никс отчаянно хотел предотвратить дальнейшее разрушение леса. Армин чувствовал себя бессильным: магия покинула его, оставив обнаженным и пристыженным в собственных глазах.

А еще оставался Тетис, морской принц, которому хватило наглости заявить мне в лицо, что все пережитое нами не имело для него никакого значения.

Теперь же, когда мой конец был так неминуемо близок, когда новая луна смотрела на меня со своей облачной жердочки в утреннем небе, я ведь вовсе не должна была чувствовать себя такой опустошенной и отчаявшейся!

Как бы я ни старалась не думать о словах Тетиса, агония нарастала каждый час до обеда с Калдамиром. Не раз я всматривалась в бокал темного вина, миску с водой или ванну с молоком в попытках вызвать фейри, которые обещали всего через несколько часов вытащить меня отсюда… Но ответом мне были только наполненные жидкостью легкие.

В конце концов, я сделала тот же выбор, что и много раз до этого.

Доверилась фейри. Стоило доверять фейри, которые обещали убить меня, или же фейри, которые обещали спасти? В итоге выбор оказался не таким уж и сложным, потому что выбора-то не было.

Не знаю, что меня ждало на обеде Калдамира. Мне было все равно. Мне только нужно дожить до его окончания, до того момента, когда новая луна взойдет над Аваратом, а меня вытащат отсюда.

Но лишь в том случае, если Тетис оказался неправ.

Попытка похищения сильно сказалась на Таллуле. Она погрузилась в еще более унылое гробовое молчание, если подобное разочарование вообще могло быть возможным. С того момента, как она чуть ли не протолкнула меня – что было абсолютно не обязательно – в новые комнаты, она не проронила ни единого слова. Когда после многочисленных ванн, к которым меня приговорили, я наконец оказалась затянута в корсет традиционного платья Горного двора, она успела изучить каждый дюйм моего тела.

Свою чрезмерную нервозность я списала именно на это, когда за мной пришел Калдамир.

Она явно не имела никакого отношения к тому, как он выглядел в королевских регалиях: сшитом на заказ камзоле с высоким воротом, словно вырезанном из каменной короны, венчавшей его голову и нависавшей над бровями. Она вся состояла из жестких линий и острых углов, подчеркивая рост самого высокого принца, отчего он становился похожим на каменный столб.

Мое ужасное настроение даже не было связано с тем, как он посмотрел на меня.

Он уже видел меня после того, как во мне окрепла кровь фейри, но сердитое молчание Таллулы, должно быть, тоже сотворило своего рода чудо. Когда я смотрела на себя в зеркало, я все еще не видела ничего общего с чистокровными фейри.

Калдамир стоял в дверях, уставившись на меня так, словно не мог подобрать слов. Челюсть, которая обычно была так же напряжена, как и у его телохранительницы весь этот день, отвисла, смягчая черты, которые иначе выглядели бы безжизненно, как будто их вытесал скульптор.