Завещаю вам жизнь

И да и нет вряд ли. Скорее всего, Москва опасалась провала и связной проверял, нет ли на квартире засады - надо учесть, что внешность Рихтер не сыграла ни какой роли, то можно подумать, что Москва и не слишком доверяла Штраух. В самом деле, майор, ведь если Раух не коммунистка, не «идейный борец», как все наши противники, а обычный платный агент, ей внушили вдобавок, что она работает на англичан, этих, по мнению русских, империалистов, то о каком доверии к Инге Штраух со стороны Москвы может идти речь?

— Да, это бесспорно, господин адмирал!

— А из этого следует, что связной мог оказаться не рядовым агентом, получившим задание восстановить радиосвязь, а фигурой более важной. Не исключено, между прочим, что он имел приказ и припугнуть Штраух и фон Топпенау, если понадобится.

Адмирал сидел на корточках, подвязывая непокорную лиану.

— Но тогда у него имелись бы какие-то компрометирующие Штраух или фон Топпенау материалы, — подумав, сказал Граве, глядя на адмирала сверху вниз.

Адмирал поднялся, отряхнул ладони.

— Совершенно верно, — сказал он. — Например, копия письма Штраух или фон Топпенау к какому-нибудь третьему лицу. Или копия телеграммы, посланной Штраух в Москву.

— Тогда там была бы подпись! — воскликнул Граве. — Мы узнали бы клички Штраух и фон Топпенау!

— Их клички уже известны, — спокойно сказал Канарис. — Фон Топпенау назвал их. Кличка Штраух -«Альфа», а самого фон Топпенау называли «Зеро». А вот копии письма у нас нет.

На этот раз Граве сообразил.

— Но это же нетрудно сделать, господин адмирал! -широко улыбнулся Граве. — Однако принесет ли фальшивка пользу?

— Если Инга Штраух увидит подобную копию - помнить все посланные телеграммы она не может! — если она увидит подобную копию и узнает, что посылала свои телеграммы не в Лондон, а в Москву, то это может дать определенный психологический эффект! — сказал Канарис.

— Чувствуя себя обманутой, страшась связи с большевиками, надеясь, что связь с англичанами будет расценена как меньший грех, Штраух может наконец заговорить. Вы понимаете меня, майор?

Граве понимал.

— Может быть, тогда она назовет и шифр и волну! — возбужденно сказал Граве.

— Свяжитесь со службой Зейца, — приказал Канарис. — Подскажите им наш вариант: у связного, задержанного на квартире Штраух, изъята при обыске копия письменного донесения Штраух ее хозяевам. Под копией стояла подпись «Альфа». Связной признался, что заслан русской разведкой, считавшей, будто Штраух и фон Топпенау хотят отойти от работы. Он имел задание припугнуть обоих. Вам все ясно, майор?

— Так точно, господин адмирал!

— Сами рук не пачкайте. Фальшивку пускай изготовят в гестапо. Там тоже есть специалисты этого дела.

— Слушаюсь, господин адмирал.

— Вот и чудесно. А теперь, если не возражаете, я покажу вам свою гордость - розы из крымского дворца графа Воронцова... Впрочем, вы, кажется, устали, майор? В таком случае я вас не задерживаю. Можете идти.- Ничего, ничего, Граве, можете идти. Я не обижен. Я знаю настоящих знатоков на свете раз-два, и обчелся...

Наутро Штраух, пригласил к себе Хабекер вкратце он все рассказал- Инге как на ее квартире был взят радист, он нес какой то пакет? а там донесение с ее почерком. Вот фотокопии! Инга долго разглядывала снимки. -Это фальшивка сказала она, бросая фотокопии экспертизы. на стол следователя. Как? — спросил Хабекер.

Хабекер посмотрел на фотокопии.

— Tы Ты хочешь отрицать даже очевидное? — спросил Хабекер

— Я требую экспертизы!

— Ах так? Экспертизы?! Больше тебе ничего не нужно?

— Я требую экспертизы.

— Не твой почерк?

— Я требую экспертизы.

Хабекер придвинул фотокопии к себе.

— Ладно! — сказал Хабекер. — Я пошлю письмо на экспертизу! Но ты напрасно надеешься, что она поможет!

— Я требую экспертизы.

— Молчать! — взорвался Хабекер. — Экспертиза! Кому теперь нужна экспертиза? Мы знаем вещи почище этого письма! Твое предательство установлено, и мне не требуется никаких экспертиз!

— Я требую экспертизы.

— Ты замолчишь, падаль?

Хабекер выскочил из-за стола и принялся хлестать ее по щекам. Она не опускала головы, только закрыла глаза и стиснула зубы.

Задыхаясь, Хабекер оставил ее.

— Сейчас ты увидишь «экспертизу»! — пообещал он. — Подожди немного, увидишь!

Он нажал кнопку звонка.

Больше он ни о чем не спрашивал, чего-то ждал, но молчать не мог и теперь осыпал ее ругательствами. Методически. Испытывая наслаждение.

Она смотрела поверх его головы, на простенок между макушкой Хабекера и рамой портрета Гитлера. Радист из Москвы? Взятое у него письмо? Что это? Грубая уловка гестапо?

Но что же еще?!

Она твердо помнила: ничего похожего Эрвину никогда не писала. А уж назвать в письме фон Топпенау хотя бы по инициалам просто не могла! Это же недопустимо!

Значит, гестапо.

Тем более что Хабекер обмолвился насчет попытки принуждения, якобы предпринятой советской разведкой

Это ее, Штраух, хотели принуждать?! Игра следователя шита белыми нитками.

Но какую линию защиты избрать? Как отвести удар от себя и фон Топпенау. Как прикрыть, если понадобится, «Гнома», «Зигфрида» и «Веру»

Решать приходилось мгновенно.

Вот сейчас.

Сию минуту...