Завещание

Затем я снова сосредоточилась на своей тарелке, но после того, как съела немного моркови, почувствовал что-то необычное, поэтому подняла глаза. И мой желудок снова сжался, когда я увидела, что Джейк наблюдает за мной. Его лицо было нежным, а в глазах, теперь серых в свете кухонного светильника, было что-то такое, чего я не могла разобрать. Прежде чем я успела понять, уголки его губ медленно, лениво приподнялись в убийственной улыбке, которая сокрушила мое дыхание, а потом он повернулся к своей дочери и сказал:

— Передай булочки, детка.

Я поняла, что действительно хочу знать, что скрывается за этим взглядом. О чем он думал, а возможно, и больше, что он чувствовал. И я обнаружила, что это причиняет необъяснимую боль, от того, что я никогда не узнаю, потому что никогда не спрошу, а он, вероятно, никогда мне не скажет.

Чтобы справиться с болью, я решила закончить есть, чтобы я могла подать десерт, потому что мясной рулет (рецепт, который я искала в Интернете, понимая, что ни разу не готовила для семьи с маленькими детьми, поэтому мне пришлось расширить кругозор) был довольно хорош.

Но моя Павлова была божественна.

*****

После мясного рулета и Павловой дети сидели за кухонным столом и делали уроки, а я мыла посуду вместе с Джейком.

Меня заинтриговало, что Джейк моет посуду. Мне также было приятно делать это вместе. С другой стороны, когда я готовила для Генри, он также помогал мне мыть посуду, и мне это тоже нравилось.

— Еда была великолепна, детка. Эта штука в конце, черт возьми, — пробормотал Джейк, вытирая тарелку.

— Рада, что ты доволен, — ответила я, чувствуя себя в точности также — довольной (очень), и протянула ему еще одну мокрую тарелку.

— Я говорил Лидии, скажу и тебе — нужна посудомоечная машина, — заявил он.

— Бабушка всегда говорила, что у нее их две. Ее руки.

— Да, она всегда так говорила, — тихо ответил он, его глубокий голос звучал весело, но я слышала меланхолию.

Я решила не отвечать, потому что его тон заставил меня почувствовать то же самое, без части про веселье.

— У тебя был хороший день? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Нет? — быстро спросил он, и я, глядя на него, протянула ему еще одну тарелку.

— Сегодня утром я навещала Элизу Уивер.

— Кого?

— Элизу Уивер, жену Арнольда Уивера.

— Адвоката?

Я кивнула, и его брови сошлись на переносице.

— Что-то не так с завещанием?

Я покачала головой и обратила свое внимание на столовое серебро на дне раковины.

— Уиверы — друзья семьи. Элиза заболела. — Я помолчала, думая о ней, лежащей на больничной койке, которую мистер Уивер установил в их столовой, и закончила. — Тяжело заболела.

— Господи, детка, мне жаль, — прошептал он.

— Я… — я посмотрела на него и протянула несколько вымытых вилок. — Мне было неприятно видеть ее такой. Раньше она была очень жизнерадостной. — Я снова посмотрела на раковину и поискала еще столовые приборы. — И мистер Уивер обожает ее. Так было всегда. Это так очевидно, и я всегда считала это очаровательным. Он страдает.

— Отстой, Джози, — пробормотал Джейк.

— Да, — согласилась я и, не глядя на него, протянула ему еще вымытое столовое серебро. — Мы с мистером Уивером поговорили. Он взял отпуск на работе, но он один из партнеров, и это тоже трудно. Я уговорила его позволить мне приходить на несколько часов по утрам, пока я нахожусь в Магдалене. Он говорит, что миссис Уивер устала от того, что большая часть ее компании — медсестры, а друзьям в течение дня нужно работать. Так что я буду приходить и сидеть с ней, пока он проводит несколько часов в офисе.

Джейк ничего не сказал.

Джейк также не взял мокрое серебро, которое я ему подавала, поэтому я посмотрела на него и увидела, что он смотрит на меня сверху вниз, не двигаясь.

— Что-то случилось? — спросила я.

Он слегка покачал головой и взял столовое серебро, сказав:

— Это хорошее дело, солнышко.

Я пожала плечами и снова обратила свое внимание на мыльную воду.

— Они любили бабушку.

— Они, очевидно, любят и тебя тоже.

Так и было, и мне это нравилось. Мне только не нравилось, что они так страдают.

Я ничего не ответила.

— Итак, как долго ты собираешься пробыть в Магдалене? — спросил он.

— Не знаю, — ответила я.

Я не звонила ни в один аукционный дом. Я не звонила агенту по недвижимости. Я еще не начала разбирать бабушкины вещи.

В тот день, кроме того, что я решила вопрос с меню, отправилась в город, купила продукты и посетила Уиверов, я натянула свой наименее красивый топ и бабушкины сапоги для работы в саду, чтобы подготовить его к зиме.

Я не знала, кто там работал, потому что сама бабушка больше не могла этого делать, и он стал гораздо меньше, чем когда она ухаживала за ним всерьез, но этим летом он был обработан.

Я также сделала пометку, что мне нужно пойти в торговый центр, чтобы приобрести одежду, которая была бы более подходящей для таких дел, как эти.

А потом я забеспокоилась, что сделала эту мысленную пометку, потому что она не имела смысла. Я не собиралась заниматься садоводством в будущем. Так зачем мне покупать для этого одежду?

— А какие планы? — спросил Джейк, когда я отключила воду, замочив кастрюли.