Завещание

После работы Паси никогда не шел сразу к себе. Сперва он обделывал свои делишки и нередко возвращался домой поздно, часто навеселе. Однажды вечером он повстречал своего старого приятеля, который рассказал ему, как он с помощью найденных шведских водительских прав обналичивал чеки в шведском банке, а потом занялся скупкой и продажей поддержанных автомобилей, и что теперь ему нужен кто-то, кто помог бы ему отмывать деньги на финской стороне. Когда Паси вернулся домой и рассказал обо всем Хелми, у нее не заржавело сказать ему «да».

– Поднакопим деньжат и сможем купить себе дом! – размечтался Паси.

– С белым кожаным диваном! – поддержала его Хелми.

Они лежали в постели, курили и мечтали о своем совместном будущем и скором богатстве. Ведь фантазии куда важнее, чем все остальное. Вот они и фантазировали. Это было тем, что роднило их, не считая того, что они оба не отличались особой щепетильностью в морально-нравственной стороне работы. Если бы все зависело только от них, они целыми днями лежали бы вот так на диване и предавались бы мечтам. Ведь для этого не нужно прикладывать особых усилий.

Наверное, такое бывает, когда человек проживает свою жизнь без ощущения, что он в чем-то хорошо разбирается и к чему-то пригоден. Что ему особо не к чему стремиться.

Поначалу это были действительно легкие деньги. И им даже не казалось, что они занимаются чем-то противозаконным. Хелми с Паси довольно быстро сообразили, что с помощью придуманных личных гражданских номеров можно заводить счета в шведских банках, делать небольшие вклады на каждый из них и получать чековые книжки, после чего можно было обналичивать чеки на финской стороне без проверки остатка на счете. Когда человек преступает черту того, что является законным, и вступает в «серую зону», как говорится, с каждым шагом ему становится все легче идти дальше. После мошенничества с обналиченными чеками последовали махинации со страховками, а затем продажа автомобилей.

Хороший дом стоит много денег, и они делали все возможное, чтобы скопить нужную сумму. Часто именно Хелми откладывала деньги, но потом, когда какое-нибудь дело не выгорало, им приходилось заимствовать часть из сбережений, так что те не слишком быстро росли, но, с другой стороны, у них был небольшой капиталец. А Хелми в конце концов заполучила свой белый кожаный диван.

Когда Хелми забеременела во второй раз, они решили сделать передышку. Так они выразились. Передышку от трансскандинавских махинаций, и Паси подумывал вновь вернуться на лесопилку, где Эско работал бригадиром. Однако этому не суждено было сбыться, и они переехали в жилой многоквартирный дом, где теперь и жили. Но когда Хелми отправилась в районную женскую консультацию, чтобы ее поставили на учет, оказалось, что никакого ребенка у нее в животе нет. Хелми ужасно удивилась, она редко чувствовала себя настолько беременной, как сейчас. Ее постоянная усталость, головокружения, онемение рук вплоть до того, что ей постоянно хотелось в туалет, привели к тому, что она не слишком поверила словам акушерки и настояла на личной встрече с врачом.

Ее отправили к специалисту, который взял у нее кровь на анализ и провел другие лабораторные исследования, и в конечном итоге все это привело к тому, что осенью 1981 года Хелми вызвали в кабинет врача и рассказали о возможном присутствии в ее теле болезни, связанной с нервной системой, которая медленно, но уверенно ведет к угасанию функций всего организма и может превратить ее в инвалида.

Подозревают.

Думают.

Для окончательной уверенности следует сдать еще несколько анализов.

Полноценные шансы на полноценную жизнь.

Это были обрывки тех фраз, что сказал ей врач. Полностью она всего не услышала. Не запомнила. Но вот термин «рассеянный склероз» она запомнила. Два слова, которым отныне суждено было стать ее частью. Хотела она того или нет, подходили они ей или нет.

После приема у врача она прямиком отправилась в бар и принялась там капать на мозги бармена, чтобы тот налил ей, и плевать, что сейчас только без четверти одиннадцать, а спиртные напитки начинают продавать не позже одиннадцати. Но Хелми настаивала и, получив, наконец, свое пиво, уселась за барную стойку и уставилась прямо перед собой неподвижным взглядом. Малыш Паси был у Сири, сам Паси был на работе, одной ей никуда было не нужно. Она напрочь выпала из общества, из семьи. Потеряла все, что связывало ее с жизнью.

Но ведь это еще не точно. Окончательной уверенности пока нет. Вот о чем она думала после визита к врачу. Ни в чем нельзя быть уверенным, пока не будут сделаны дополнительные анализы. А если их не делать?