Завещание

– Глянь там вода осталась? – С набитым ртом промямлила Олеся.

Я открыл крышку заглянул и закрыл.

– Мне хватит.

– Чудно, – прожевав макароны, произнесла фельдшер Минаева. – А может, всё же поешь?

– Да не, не хочу. – И махнул рукой.

Я вскрыл пакетик «три в одном» и сыпанул в кружку. Залил водой и в момент, сухой порошок превратился в напиток. Сразу вспомнились слова:

«Кофе растворимый привезли на базу

Привезли на базу – растворился сразу».

В точку, знали люди что поют.

– Слушайте девчонки, в прошлую смену никто из вас не брал вызов на Нефтяную?

Девушки призадумались и отнеслись к вопросу со всей ответственностью, даже побросали вилки. Впрочем Марина быстро взяла свою в руки и отрицательно покачала головой.

– Нет. Я точно нет, даже не была в тех краях. Меня в прошлую смену по сёлам мотало. – И продолжила обедать.

А вот Олеся задумалась, вспоминая прошедшие рабочие сутки.

– А тебе зачем? Случаем не Люба интересовалась? – С опаской отреагировала фельдшер.

– Начальство здесь не причём, – сразу снизил я, уровень угрозы. – Мне нужно кое-какой вопрос прозондировать.

– Я была на Нефтяной. – Одобрила Олеся.

Вот так, так. Удача, с первого раза в цель. Теперь главное, вторым выстрелом не промахнуться.

– Хорошо помнишь вызов? – Я задал наводящий вопрос.

– В целом. – Минаева отодвинула контейнер и придвинула стакан с кофе.

– Расскажешь?

– Расскажу, – сделала глоток и начала. – Время было ночью, я как раз в диспетчерской с Иринкой сидела, очередь свою ждала. Поступил вызов от женщины, по голосу слышно старческий, пенсионерка. Ну Иринка стандартно «Скорая помощь, слушаю вас». В трубку «Девочки пришлите бригаду, мне плохо». Мы переглянулись и дальше, Иринка не успела ничего спросить. Бабулька спокойно, в одном темпе зациклила фразу. «Сильно голова болит, голова болит, голова болит, голова болит». Иринка её пытается расспрашивать, а женщина дальше себе продолжает. Иринка не растерялась и поняла, что дальше ничего не добьётся, а вызов уже поступил, надо обрабатывать по ходу дела разберёмся. Она говорит: «Адрес свой назовите?», и тишина. «Женщина адрес назовите?». В ответ Нефтяная, что-то там, последний подъезд, квартира такая то, не помню сейчас точно. И дальше попёрла: «Голова болит, голова болит». Наверно раза четыре ещё сказала эту фразу и повесила трубку. Домчались мы быстро минут десять, максимум пятнадцать. Я подошла к домофону он пропиликал, но дверь никто не открыл. Я давай в соседнюю квартиру названивать, такая же песня.

– Я на работе был. – Прибавив заметно в серьёзности, вставил я фразу.

– Ты это к чему? – Не поняла Олеся.

– В общем, ты ездила на вызов к моей соседке и когда второй раз позвонила в домофон, попала в мою квартиру. А я как раз на смене был. Потому я и спросил вас, никто не ездил в прошлую смену на Нефтяную. Мне просто знать нужно, что там произошло.

– Понятно. А чего сразу не сказал, что это твоя соседка?

Я пожал плечами.

– Ну ладно сути это не меняет, – продолжила Минаева ворошить прошлое. – Благо, мужичек какой-то вышел из подъезда и дверь мне заодно открыл. Я поднялась на этаж, постучала, у вас там темнотища такая в подъезде, звонок так и не нашла. Я ещё раз постучала, сильнее. Ну думаю, что делать, попробую ручку дёрнуть, мало ли дверь открыта. У нас так многие старики делают, особенно одинокие, скорую вызовут, дверь откроют и ложатся ждут или как одна мадам с Рабочего, вообще дверь не запирает. Дёрнула ручку дверь оказалась не заперта. Я с порога «Скорую вызывали?», ну обозначила что вошла. А в квартире, как и в подъезде, темнота, хоть глаз коли. Только в зале тусклый свет горел. Я прошла в комнату, – на этом моменте Олеся закрыла глаза, подробней начиная вспоминать происходящее. – Старушка сидела на кресле, слегка завалившись в одну сторону, одна рука вдоль туловища, другая свисала. На краю стола стоял телефон, трубка лежала на полу, издавая едва слышный гудок. Она наверно пыталась повторно позвонить, но уже не смогла. Стало плохо, выронила трубку и завалилась на кресло, – и далее фельдшер начала перечислять точечные факты. – Голова запрокинута, глаза открыта, зрачки расширены, без реакции на свет. Рот полуоткрыт. Сознание и дыхание отсутствовало, пульс на магистральных артериях не прощупывался.

Олеся открыла глаза.

– Старушка умерла до нашего приезда, не дождавшись.

– Что было потом?

– Потом полиция, позвали соседей, всё зафиксировали, пообщались. И в общем то всё. Похоронку мы не дожидались, рванули на станцию.

– Ничего не обычного не было, может странного?

– Странного? – Задумавшись, повторила Минаева. – Был странный эпизод, но я бы его списала скорее на мои личные ощущения. Но думаю тебе это не интересно.

– Расскажешь? – Снова попросил я.

Олеся кинула на меня взгляд, но расспрашивать не стала, чем обосновано такое любопытство.

– Ещё с того момента как я попала в квартиру, возникло чувство дискомфорта. Что-то между тревогой и лёгким страхом. Что бы ты понимал, я всегда крайне спокойно к такому отношусь. Работа есть работа. А тут…