Завещание

– Да. Но для начала мне бы горло смочить. Сходишь со мной за водой? Я могу конечно один, но боюсь в таком случае вернусь только на рассвете. Знаешь, будет как во Властелине Колец. Ждите меня с первым лучом солнца. Я приду на пятый день, с востока.

Олеся хихикнула.

– Хорошо, пойдём Гендальф Белый. – Поправляя тунику, вставая с кровати, сказала Олеся.

Мы вышли из комнаты. На протяжении всего пути, дом прибывал в спокойствие и умиротворении. По всюду мягко горели ночники или специальные панели. В коридорах не души, не шороха, не единого звука. Магия ночи во всём своём великолепии. На кухне тускло подсвечивался гарнитур и массивный, серебристого цвета с распашными дверями, холодильник. Олеся заняла место за шкаф-столом, в центре просторной кухни и в полголоса сказала:

– Вон холодильник, что найдёшь – всё твоё.

Это конечно хорошо, но всё мне не требовалось. Только попавшиеся под руку клубника, фанта и минералка. Лимонад я сразу налил по бокалам, а вот минералочку, оставил на дорожку. Хоть Ангела не мучили сушняки, она с большим удовольствием, осушила стакан и последовав моему примеру, принялась за свежую ягоду.

– Расскажешь сон? – Напомнила девушка.

– Конечно, – одобрил я. – Только сразу предупреждаю, сон не очень приятный.

– Ты ведь на самом деле из-за него проснулся?

– В большей степени да. Мне снилась старая квартира, где я раньше жил с родителями. Сон начался с того, что я стою в коридоре. Вокруг меня тьма, ничего не разглядеть, но при этом я прекрасно ориентируюсь. Вдруг пространство вокруг начинает покрываться светом. Но это явление ограничено небольшим диаметром, за гранью которого до сих пор темнота. Я делаю шаг вперёд и пространство справа начинает оживать, проём ведущий на кухню до какого-то момента отрисовывается. Слышно, как на кухне кто-то возится, лязгает посуда, но мне туда не надо, у меня есть конкретная цель. Я делаю второй шаг, и стена слева обретает цвет. Делаю ещё один, останавливаюсь и вижу свою комнату. Часть не заправленной кровати и гриф старой отцовской гитары. Я прекрасно помню, как самостоятельно пытался научится на ней играть, но в процессе порвал нижнюю струну и в итоге забросил это гиблое дело. И вот наконец зал. Именно сюда, мне нужно было попасть. Я остановился напротив дивана, на котором спали родители. Глянул на настенные часы, время двадцать минут второго. Из мрака, снова покрывший коридор, выходит мама. Бледная, с огромными синяками под уставшими глазами и цианотичными губами. Она запинается, задевая ногой пустую бутылку из-под шампанского, стоящую там с самого дня её рождения. Садится на скрипящий диван и приложив правую руку к сердцу, дрожит, качаясь взад-вперед. Она начинает задыхаться и хватать воздух ртом. Облокачивается на спинку дивана и медленно сползает к подушке. Тело последний раз дёргается и всё, конец. А я стоял напротив, наблюдая, как маска смерти покрывает мамино лицо. Не страха, не горечи, не жалости – лишь чувство глубокого одиночества. Затем присел на корточки и пальцами дотронулся до вытянутой руки, смотря в мёртвые зрачки её мутных глаз. После чего проснулся, – я сильно вздохнул. – Вечером, именно в такой позе я её обнаружил, – проглотив огромный ком стоящий поперёк горла, я сказал. – Почему она не позвонила, не сказала что ей плохо?

Олеся растерянно смотрела на меня, пытаясь подобрать хоть какие-то слова:

– Кирилл, позавчера в Балашове, на кухне, я не всё рассказала. Ты говорил, что поднявшись на этаж, у двери столкнулся со мной, но я вместо тебя, видела Безликого.

После этого, Олеся коротко разложила о встрече с женщиной по имени Ольга. По всему сказанному становилось ясно, Ангел встретилась с моей мамой. Но для того чтобы совсем убедиться, я нашел в интернете единственное фото, где присутствует мама и дал задание найти нужного человека. За три секунды, на групповом снимке, Олеся нашла человека, которого при жизни ни разу не видела.

Облокотившись на мраморную поверхность стола, я медленно почёсывал недельную небритость на лице, задумчиво всматриваясь в лопающиеся пузырьки газа в прозрачном стакане, с недопитой Фантой. В итоге стакан сменился кружкой, лимонад – чёрным кофе, а пузырьки – паром, играючи струящимся с поверхности утреннего напитка. Нет, конечно мы не просидели всё время на кухне, дожидаясь запоздалый рассвет мокрой осени. После ночных посиделок, уходили спать, правда глаз сомкнуть не удалось, обнявшись молчали не о чём, потом были якобы разбужены мамой семейства и отправлены на кухню пить кофе, где и обнаружили себя в тех же самых позах, с теми же выражениями лица, что и несколько часов назад.

– Чего такие постные? – Заметил Илья Петрович.

Крёстный вошёл не заметно, совсем без звука, а за ним вкатился Юрий Николаевич. Первый разглядывая наши несъедобные лица, плеснул себе кофейку и не дождавшись ответа, отправился на выход.

– Через пятнадцать минут, чтоб были готовы и стояли перед гаражом.

– Хорошо. – Без особого энтузиазма, равнодушно отреагировала Олеся, даже не поворачиваясь к собеседнику.