Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина

Не сумев добиться принятия парламентом и синодом решения о «включении», бывшие латитюдинарии, а ныне вильгельмиты начали кампанию за нравственность в церкви и обществе. Эту кампанию должны были вести межконфессионалъные (т. е. объединявшие англикан и диссентеров) организации – общества за реформацию нравов, главной целью которых была борьба с грехом и богохульством [333] . Таким образом, речь теперь шла не о схизматиках и не о еретиках, а о грешниках.

Впрочем, как отмечает Тони Клейдон, многое говорит за то, что самые первые общества за реформацию нравов возникли и продолжали существовать независимо от кампании, предложенной латитюдинариями, продвигались «независимыми реформаторами» и были оппозиционно настроены ко двору, в котором традиционно видели оплот греха [334] . Причиной создания подобных обществ была проявившаяся после принятия Акта о толерантности 1689 г. тенденция к ослаблению англиканских и иных приходов: многие прихожане воспользовались отменой наказаний за непосещение церкви и вообще перестали посещать богослужения, оправдывая свое поведение тем, что они – диссентеры (требование обязательного посещения не распространялось на тех, кто был диссентером). Еще одним новым явлением стала практика «неискреннего конформизма», т. е. формального принятия причастия раз в год, дававшая диссентерам и людям любых взглядов право претендовать на занятие должностей в органах власти.

Одним из первых, уже во второй половине 1691 г., инициативу создания обществ по реформации нравов поддержал Эдвард Стиллингфлит. Среди активных покровителей этих обществ был и друг Локка Эдвард Фоулер. Общества за реформацию нравов стали популярными и получили поддержку со стороны власти. С одной стороны, их отличал экуменизм, с другой – они охотно прибегали к помощи информаторов, в том числе из числа диссентеров, которые сообщали констеблям и мировым судьям о проявлениях греха. Немало нетерпимой риторики и практики добавили беженцы-гугеноты, общим числом примерно в 50 тысяч человек, прибывшие в Англию после отмены Нантского эдикта и считавшие англиканскую церковь слишком толерантной – не только к католикам, но и к диссентерам. Некоторые гугеноты вступали в англиканскую церковь и даже получали приходы, охотно выполняя все условия и произнося необходимые клятвы.

Как пишет Т. Клейдон, «вильгельмитская платформа морального и религиозного обновления не была альтернативой укоренившимся англиканским идеалам, но скорее была продолжением крестового похода, начатого той самой институцией, которую защищали тори». Язык греха, провидения и покаяния был близок к «риторике реставрационного духовенства, а многие реформаторские инициативы в период правления Вильгельма можно обнаружить в деятельности церкви эпохи Карла II» [335] .

Уже в январе 1689 г. Шарп, Тиллотсон, Тенисон, Патрик и Фоулер встретились в доме Стиллингфлита в Лондоне для обсуждения возможных уступок диссентерам с тем, чтобы, обновив в соответствии с требованиями момента персональный состав церковной иерархии, сохранить доминирующее положение церкви в государстве. Речь шла не о реализации некоей радикальной программы, которую по старой памяти называли латитюдинаризмом, а о новом подходе, автором которого летом 1688 г. стал Уильям Санкрофт, архиепископ Кентерберийский, когда, обращаясь к лидерам диссентеров, высказал идею, что англикане могли бы рассмотреть возможность уступок для того, чтобы усилить позиции в борьбе с папизмом Якова II.

Следовательно, и предложения Ноттингема, и сам подход группы Бернета имели своей целью сохранение монопольного статуса церкви, причем главная роль отводилась биллю о «включении», целью которого было присоединение к англиканской национальной церкви всех, кроме самой непримиримой группы диссентеров. Идея состояла в том, что «диссентеры должны отказаться от своего сепаратизма в этот провиденциальный момент» [336] . Собственно говоря, позиция Бернета в 1689 г. практически ничем не отличалась от его позиции начала 1660-х гг. Как и большинство его коллег того времени, он считал диссентеров гордецами и своенравными людьми, ставящими свою пустячную щепетильность выше интересов праведной церкви. В трактате «Рассуждение о пастырской заботе» (1692) Бернет писал, что, хотя закон больше не обязывает посещать церковь Англии, Евангелие, возвещающее христианское единство, безусловно, к этому призывает [337] .