Завещание Малого Льва

— Знаешь… — он устало откинулся на спинку сиденья и даже закрыл глаза, — сколько себя помню — ищу хоть один звездолет. Вот этого барахла — навалом. А кораблей нет. И не было их тут никогда. Не летали аппиры к звездам. Одну жрачку производили да всякий хлам. Запасли всего на триста лет вперед, как будто боялись, что не хватит!

— Чума! Ты не понимаешь. Всё было не так. Их земляне перевезли. У них были звездолеты.

Он снова открыл глаза.

— На фига?

— Что?

— Землянам это на фига?

— Просто… они добрые.

— А-а… хорошая сказка. Рассказывай, нам еще долго лететь. А я послушаю про добрых землян.

— А так ты мне не веришь?

— Да ты что, Цыпленок?

— Я не Цыпленок. Меня зовут Ассоль.

— Такого имени нет.

— Есть! У землян.

— А-а… ну-ну…

Он кивнул понимающе и снова закрыл глаза. Ассоль поняла, что всё бесполезно. Он считает, что она уже фантазирует, на этот раз про себя: придумала себе красивое имя и предков с другой планеты. Это вполне допускалось и даже приветствовалось.

— Я принцесса. Мой папа — король. Он самый сильный и самый добрый. Мой папа лучше всех. Вот.

— А мой папа, — тихо сказал Чума, — тоже самый сильный. Только он замурован.

— Как это?!

— Вот так. Вампирьё замуровало его в пирамиду, потому что он не хотел их вскармливать. У папы сладкая энергия, сиреневая. Он только со мной делится. А я уже — с остальными. Хочешь, тебе подкину?

— «Белая сирень»? — уточнила Ассоль, не совсем понимая, фантазия это или смесь фантазии с реальностью.

— Нет. Не белая. Слаще.

— Странно… такой не бывает.

— Бывает.

— А если твой папа такой сильный, почему он оттуда не вырвется?

— Пирамида очень крепкая.

— А почему он не телепортирует?

— Телепортирует?

— Это так просто, когда есть энергия!

Чума покосился на нее удивленным серым глазом.

— Об этом я не подумал… очевидно, он не может. Что-то ему мешает… пирамида создает такую кривизну в пространстве, что и не вырваться.

«История», — поняла она, — «история от начала до конца. Возможно, он и правда нашел какой-то источник энергии, если со всеми ею делится, но замурованный папа — это уже слишком, это плод его буйной фантазии».

— А мама? — спросила она, — мама у тебя есть?

— Нет, — резко заявил он, — и никогда не было.

— А… это как?

— Меня папа родил. Я от него отпочковался.

— Странный ты, Чума. Отпочковался! А у тебя имя есть? Настоящее?

— Есть, конечно. Папа зовет меня Йон.

— Папа… зовет…

— Ну да.

— Интересно… Ладно, тогда я тоже буду звать тебя Йон. А ты меня — Ассоль. Договорились?

— Ладно. Только не при всех.

Скоро они долетели до очередного заброшенного завода. Продуктовые склады, как правило, и располагались возле заводов. Речки рядом не было, вокруг лежали ржавые рельсы, заросшие желтыми пучками трав. Корпуса завода смотрели черными глазницами непроницаемых окон, ярко светило солнце, было очень тихо и безветренно.

— Класс! — восхитилась Ассоль, — обожаю такие развалины! И ни души вокруг! Аж сердце щемит!

— Просто тебе энергии не хватает, — сказал Йон рассудительно, — пожрал тебя кто-то — вот оно и щемит.

«Пожрал» ее прыжок в две тысячи парсек, Наола была очень далеко, гораздо дальше Земли или Шеора. А понять, чему она тут радуется, он просто не мог, для него эти развалины и одиночество были единственной реальностью.

— Хочешь? — спросил он.

— Чего?

— «Розовой сирени»?

— Есть только «белая сирень», — возразила Ассоль, она хорошо разбиралась в спектрах энергий, — дальше «голубая плазма».

— Почем ты знаешь, что там дальше? — усмехнулся он, — никто никогда не видел «голубой плазмы». Ты лучше попробуй.

Они остановились на рельсах. Было жарко. Ассоль вытерла пот со лба и из любопытства согласилась.

— Ну давай.

Чума улыбнулся и положил ей руку на сердце, свою худенькую, в ссадинах, мальчишескую ручку с узловатыми, черными от загара пальцами, с ободками въевшейся грязи под ногтями. От этой ручки она почувствовала тепло и увидела вокруг нее розовато-сиреневое, очень яркое свечение. Сердце как будто нагрелось, заныло от невыразимой сладости и часто застучало. Тепло и нега от него пошли дальше, по всему телу до самых пальчиков.

— Ух ты! — сказала Ассоль, — это вот этим ты своих лежебок потчуешь?

— Когда как, — пожал он плечом, — им всё годится. Но после «розовой сирени» они лучше сочиняют. Особенно мне нравится, как Ракушка про планету Деревьев рассказывает. Ты слышала?

— Нет. А что она рассказывает?