Завещание обжоры

На холме, с которого подъезд к дому де Шаев весь простреливался, была разбита брезентовая неприметная палатка. У палатки под тентом, натянутом от дождя, булькала на костре какая-то похлёбка в походном закопчённом кане. Помешав похлёбку деревянной ложкой, репортёр интернет-издания «Полишинель» ещё раз поднёс к глазам армейский бинокль, поглядел на дом, никаких изменений не обнаружил и, вместо бинокля, повисшего на его шее, взял в руки планшет. Открыв в нём программу для заметок, репортёр записал: «17.45. В доме де Шая собрались почти все. Ужинать ещё не садились, очевидно, ждут приёмного сына, Гая Смита, который обучается…» Быстрый перебор пальцами по экрану остановил звук едущей машины. Репортёр быстро поднял бинокль, поднёс его к глазам и увидел, как через автоматически открывшиеся ворота между клумбами въехало на территорию особняка де Шаев такси. Обогнув фонтан, машина остановилась у парадного входа в дом, таксист выбежал, оббежал, открыл пассажирскую дверь и выпустил высокого тонкого юношу в плаще. Тот, не обращая внимания на дождь, расплатился с таксистом, взял свой чемодан на колёсиках, который таксист уже достал из багажника, и пошёл в дом, печально глядя вперёд. Таксист, напротив, оглядел дом с интересом, взглянул на клумбы и фонтан и, кажется, остался разочарованным. Он вздохнул, сел за руль и поехал прочь. Ворота за ним автоматически закрылись. Репортёр отпустил бинокль, схватился за планшет, открыл Твиттер и написал: «В доме де Шая все в сборе».

Дверь распахнулась. Все повернули головы.

– Гай… – выдохнула Мария.

Гай бросился к Натали Валентине и упал на колени у её ног одновременно со стуком упавшего чемодана. Он уткнулся ей в юбку и зарыдал. Увидев Гая, Елизавета помрачнела ещё, хотя, казалось, куда уж больше? Слёзы Марии закапали между пальцев чаще. Натали Валентина гладила кудрявую голову Гая и, печально улыбаясь, говорила:

– Ну, Гай… ну, всё… ну, возьми себя в руки… ну, всё… всё… Надо держаться…

Елизавета выпила ещё и занюхала рукавом.

– Да что с тобой такое? – подошёл к ней Вольф. – Зачем ты столько пьёшь?

– Ничего! – Елизавета уже слегка захмелела. – Скоро тут все напьются!

Вольф, ничего не понимая смотрел на жену.

– Ну успокойся, Гай, – говорила Натали Валентина. – Ну, всё, неудобно… Здесь же все…

– А он? – Гай поднял огромные синие глаза, ещё и увеличенные, как линзами, слезами. – А он где?

– Покойный в гостиной, – торжественно и скорбно ответил Алексей.

Гай обернулся на голос, посмотрел, сжал зубы, встал, потом стал снимать плащ. Гай бросил плащ на брошенный чемодан и подошёл к Алексею. Алексей отшатнулся, переложил молитвенник в левую руку, прикрыл подбородок, правую на всякий случай сжал в кулак и опустил на уровень груди. Гай подошёл вплотную к Алексею, и, глядя снизу вверх, злобно сказал:

– А ты и рад, да? В своей стихии! Наконец-то можешь быть полезен отцу! Отпоёшь его по своим круглым карместантским обрядам!

– Не надо кричать, Гай. Я понимаю, тебе тяжело, но и нам всем…

– Вам?! Да вам всё равно! Всем! – Гай оглядел всех почти с презрением. – Слетелись на наследство! Думаете, я не понимаю?

– Ты несправедлив к нам, сынок, – сказала Натали Валентина. – Мы все любили Фридриха Андрея…

– И полюбите его ещё больше после оглашения завещания! Тётя Лиза, когда это у нас по плану?

Вошёл Рейнальдо, держа на подносе ещё две тарелки и нужное количество вилок и ножей.

– После ужина, – ответила Елизавета.

– Ужин в шесть! – провозгласил Рейнальдо.

– Чего тянуть? – спросил Гай, скривив рот. – Можно всё объявить прямо за ужином! Все же ждут не дождутся! Потому вы и сидите здесь… А не… там… как положено… у гроба…

Гаю всё труднее становилось сдерживать очередную порцию слёз, и он просто выбежал из комнаты. Вольф посмотрел ему вслед и улыбнулся с умилением:

– Какой все-таки добрый и хороший мальчик.

Натали Валентина кивнула:

– Всегда был впечатлительным. А тут такое дело – смерть отца. Он бушует от расстройства, от неожиданности. Немного привыкнет и снова станет тих, как голубь… Я-то его знаю…

Все её слова сопровождались энергичными кивками Марии. После приличной в этой ситуации паузы, Шура вздохнула и спросила:

– Прикажете подавать, госпожа Натали?

– Подождите, Шура, Гай только что приехал…

– Я так и знала! – разочаровано сказала Оливия и откусила сразу полпирожка. – Щадим чувства ребёнка!

– Может, пойти за ним, – спросила Мария, прижимая ко рту платок. – Чего он там так долго?

– Да зачем же? Куда торопиться? Ему надо побыть одному, не надо ему мешать, он так любил отца, они были так близки, так искренне во взаимной любви!

– Чего? – Алексей не понял, что говорила Оливия ртом, набитым пирожком.

– Сейчас он вернётся, – «перевёл» Иржи то, что сказала жена.