Завещание предков

  Мы подъехали к указанному священником дому. Ефпатин соскочил с коня и заколотил кулаком по воротам. С минуту подождав, ударил по воротам сильней. Из-за ворот спросили: "Кто там?" Кубин громко сказал: " Ты Фома Кустаха? Открывай, святой отец на постой к тебе нас определил. Раненый у нас есть. В дом его надо". Ворота скрипнули и раскрылись, к нам вышел мужик лет сорока. Одет в простую рубаху до колен, подпоясанный кожаным ремешком, на ногах штаны и босой. Поклонился: "Проходите, бояре". Повернувшись, крикнул: "Лукерья! Светлицу приготовь, воды согрей". Олега осторожно занесли дом. Дом был большой, пятистенок. Большая печь посередине избы казалось, занимала всю жилую площадь. Олега мы пронесли в огороженную комнату. Впереди, постоянно говоря "Вот сюда" и "Осторожно, порог и пригнитесь", семенил хозяин. Олега положили на широкую лавку, застеленную матрацем набитым соломой. Укрыли одеялом, и вышли в сени. Кулибин положил руку мне на плечо: "Матей, оставайся с братом, а мы за трофеями. Знать бы сразу, взяли б ещё там. Но кто знал? Смотри тут". Сколько времени их не было, не знаю. Я погрузился в такое отчаяние. Как во сне я наблюдал, как обмывают и перевязывают брата. Потом вдруг рядом оказался священник и что-то делал, оказалось, отпевал. Я и не сразу понял, что Олег умер. В себя я пришел от того, что по лицу мне хлестал Кубин и говорил: "... ицер ты или нет, приди в себя". Я оглянулся и увидел, что мы стоим за часовней, где было кладбище. Рядом на холмике стоял могильный крест. Вот здесь значит, упокоился мой брат Олег.

  Кубин протянул руку и я, поняв, что ему надо, достал сигареты. Закурив, бросил пустую пачку в костёр.

  - Что дальше было, Матвей Власович?

  Дед Матей выпустил дым и сказал.

  - Давно это было. Всё и не вспомню. Ясно помнил день первый, а потом как-то размыто всё. Помню, как к Москве подъехали. Непривычно было видеть небольшой деревянный кремль с малым посадом вокруг. Потом поступили на службу в дружину к Великому князю Владимирскому.

8.

  Зимою стыла птица в небе,

  На сотни верст стелился дым.

  Лежал ясак клеймом на хлебе

  Десятой долью, как калым.

  Прокаркал ворон в час затменья,

  Узрел грядущего знаменья,

  Терзали смутные виденья

  И рок висел над ним забвенья.

  Незваный гость-татарской воли

  Батый пришел повелевать.

  В оковы мерзкие неволи

  Страну пытался заковать.

  И за кумысом разговоры

  Вела в шатрах монголов рать:

  "Нам не нужны переговоры,

  Мы будем Китеж штурмом брать."

  Старинный символ русской чести

  С огнем хотели повенчать.

  Им гул набата предрекал о мести,

  Мешал спокойно,крепко спать.

  Нашли предателя-иуду,

  Сомкнулись горе и беда,

  Взбивала пыль тогда повсюду

  Степных кочевников орда.

  Остался в памяти он Гришкой

  По странной кличке "Кутерьма"

  Давно известно,что под пыткой

  Ломает слабого тюрьма.

  Какого племени и роду

  Пробрался бес в его уста?

  На гибель Божьему народу

  Открыл заветные места.

  Тропой безлюдной страшной ночью

  Провел исчадье тьмы и зла,

  И сердце сразу острой болью

  Пронзили грешные дела.

  За ту измену в поколеньях

  Под тихий шелест камыша,

  Приходит в новых воплощеньях,

  Смердя, порочная душа.

  И с диким воем у костра

  Шакал в обличии волка,

  Познавший обух топора,

  Прощенья просит чрез века.

  Но перед взором удивленным

  В молитвах к Богу обратясь,

  По Вере предкам осажденным

  Врата открылись не таясь.

  Они ушли в Миры иные,

  Чтобы потомкам помогать,

  И часто просят их живые

  О "Светлояре" рассказать.

  (Владимир Бакшеев-Сказание о Китеж-граде)

  Не может быть! Не было нападения на Русь, летом тысяча двести тридцать седьмого года! Батый приведёт свои орды к зиме. Откуда здесь столько степняков? Малые отряды, для захвата полона ещё понятно, но отряд в десять тысяч сабель?

  Первой мыслью было срочно бежать и кричать во весь голос. Но потом подумал, а кто поверит? Поверит один, дед Матей, и то не уверен. Не очень верит он в сказки про леших. Но надо было как-то убедить его поговорить с Гориным и Велесовым. Надо собирать армию, то-есть дружину, ополчение, наконец.

  Рассветало. На поляне, у чуть дымящих кострищ, вповалку спали ратники. По краям, где ещё горели костры, сидели сторожа.

  После выпитого целого котелка чая, захотелось отойти до ветру. Спавшие ратники если и поднимались по той же проблеме, то справляли нужду по малой, отойдя на пару шагов от лёжки. Мне вдруг, захотелось отойти подальше. Я поднялся и направился к кустам. Кубин молча проводил меня глазами. Протиснувшись сквозь кусты, поднялся на пригорок, зашел за сосну, потоптался, словно место не нравилось, и пошел глубже в лес. Глубоко в сознании пищала мысль, но как-то тихо, что-то вроде "Куда меня несёт?". Наконец у понравившегося дерева встал...

  Ух. Поднял голову - напротив, на толстой ветке, сидел ворон и смотрел на меня. Я удивленно оглянулся, чего меня сюда принесло? Опять посмотрев на птицу, сказал:

  - Чего пялишься, отвернись.

  Ворон повернул голову и стал смотреть мне за спину. Даже сдвинулся чуть в сторону. За спиной кто-то есть? Чёрт, саблю-то оставил, идиот. Медленно достаю нож и, резко повернувшись, замираю в боевой стойке.

  За спиной раздалось.

  - Кгарррг!