Завещание с того света

– Верно. Тогда как «каскадера» мы вычислили сами, не имея ни одного надежного, прямого факта. Мы его логически построили, как голограмму в воздухе. И для этой голограммы мы использовали косвенный факт, что Донников был отличным водителем. Использовали непроверенный факт, вроде утверждения в голубином письме, что академика убили. И еще за факт приняли идею о реальной возможности столкнуть Евгения Дмитриевича в пропасть. К этой идее мы пришли, изучая по карте дорогу и окрестности. Мы убедились, что там есть место где спрятаться и есть где развернуться, – в общем, пространство для маневра. Но если такая возможность была, разве это означает, что ею кто-то воспользовался? Если ты, скажем, можешь успеть… – Алексей посмотрел на часы, – на девятичасовой поезд в Петербург, из этого еще не следует, что ты туда поедешь, не так ли?

– Ты хочешь сказать, что никакого убийцы в Адыгее не было?!

– Полагаю, что нет.

– И академик навернулся в пропасть сам?!

– Вряд ли. Он ведь отлично водил. И не пил. И дорогу хорошо знал.

– Кис, ты меня совсем запутал. Сначала говоришь, что академика не убили, потом говоришь, что он сам тоже не убился. А что же тог… – Игорь вдруг умолк, будто подавился словом. – Ки-и-ис… – осторожно проговорил он через несколько секунд, – Кис, ты же не хочешь сказать, что он…

– Хочу.

– Жив?! Его же похоронили!

– А если не его?

– …Евгений Дмитриевич был уверен, что за ним охотятся враги президента. Уж если мы, детективы, – рассуждал вслух Алексей Кисанов, – купились поначалу на эту версию, то обычному человеку иначе рассудить никак было нельзя. Покушения на академика совпали по времени с его открытием о покушении на президента, и казалось, одно непременно вытекает из другого. Посему Донников решил сделать вид, что вышел из игры сам: погиб в автокатастрофе.

Алан Бицаев, преданный ученик, несомненно принял участие в этой инсценировке. Во-первых, он пожертвовал в качестве реквизита свою машину. Хотя, подозреваю, у обоих денег хватит на много-много таких машин, но все же это серьезное вложение. Во-вторых, оба они как медики отлично знали, сколько времени должен гореть труп, чтобы ДНК из тканей нельзя было выделить. И точно рассчитали это время.

– Так кого же они сожгли в машине?! – ужаснулся Игорь. – Если в ней был не Донников!

– Невостребованный труп из городского морга, без сомнения. Бицаев в своих краях большой человек, медицинское светило. И у него, конечно же, есть доступ в городские морги. Вернее, доступ у него куда угодно, но в больничном морге не водится неопознанных трупов, поскольку в них превращаются пациенты оной больницы, на которых заведены карты…

Кис собирался сострить и уже улыбался во весь рот, вспоминая шуточки патологоанатомов, с которыми ему некоторое время назад пришлось пообщаться[7], – но вдруг счел, что на эту тему шутить неуместно, и стер улыбку с лица.

– …Зато в городской морг, – продолжил он, – свозят бомжей, жертв ДТП и уличных драк, и не у всех находятся родственники. Короче, Донников с Бицаевым все придумали и осуществили вместе. Из всего, сказанного мне Аланом, правдой было лишь одно: эта горная дорога ведет исключительно в поселок, и машины по ней проезжают редко. Что позволило им спокойно исполнить задуманное.

– Бедная Маша, – проговорил Игорь. – Она исстрадалась, думая, что отец погиб. А он… Как он мог так со своей дочерью поступить?! Или… Или она все знала и тоже ваньку валяла перед нами?! – Голос Игоря взметнулся вверх.

– Не похоже, – ответил Алексей. – Я ей поверил. Кроме того, Донникову для успеха операции наверняка требовалось, чтобы горе близких выглядело неподдельным.

– Вот сволочь.

– Не уверен. Думаю, Маша, дай ей выбор, предпочла бы вечно обижаться на отца за жестокий розыгрыш, чем оплакивать его всю жизнь. Евгений Дмитриевич, напоминаю, был убежден, что на него охотятся охотники высшего разряда. Их промахи не вызвали у него сомнений – скорее, академик вообще не воспринимал их неудачи как промашки, – он относил их за счет собственного везения… Но вечно везти не может, а возможности этих людей безграничны – так думал он. И решил сохранить свою жизнь – не только для себя, но и для той же Маши – путем инсценировки своей гибели.

– Значит, голубиное письмо – вранье? Или тот, кто его написал, поверил в смерть академика?

– Подозреваю, что написал его сам Донников. Он не сможет вернуться, пока тот, кто жаждет его смерти, чувствует себя безнаказанным. Поэтому Евгений Дмитриевич попросил дочь нанять детектива.

– Почему не Олега, к примеру? Маша ребенок еще, как он мог взвалить такой груз на нее, не понимаю!