Завещание волхва

Но когда новобрачные вместе со всеми присутствующими запели молитву «Отче наш», произошло то, о чем потом еще долго судачили жители Куличков. Это было событие по-своему не менее знаменательное, чем само венчание. Двери храма с тихим скрипом приотворились, и в образовавшуюся щелку, словно мышка, протиснулась бабка Матрена. Ее любящее сердце не выдержало тяжкого испытания и сдалось. Она пыталась остаться незамеченной, но ей это не удалось. Многие обернулись. Большее изумление могло бы вызвать только появление бабки Ядвиги, но та, несмотря на уговоры сына, не пришла, не сумев справиться с предубеждением против наследника волхва Ратмира. Словно набежавшая и отхлынувшая волна по храму пробежал гул приглушенных удивленных голосов. И первым свою старшую сестру увидел отец Климент. Его голос предательски дрогнул, но тут же окреп и поднялся до невиданных высот. Никогда еще, да и потом, не раздавалось в храме поселка Кулички такое прочувственное и радостное пение:

– …и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим…

Но бабка Матрена затерялась в толпе, и отец Климент, все еще переживая случившееся, дрожащими от волнения руками поднес новобрачным чашу с красным вином. Он дал им трижды испить из нее – сначала Олегу, как главе новой семьи, потом Марине. И каждый раз они сделали по три маленьких глотка. После этого батюшка соединил их правые руки, покрыл их епитрахилью и поверх положил свою руку. Тем самым он давал понять, что через руку священника муж получает жену от самой Церкви, соединяющей их во Христе навеки

И началось самое волнительное. Отец Климент трижды обвел новобрачных вокруг аналоя, а после приветствовал их словами, которые мало кто понял:

– Возвеличися, женише, якоже Авраам, и благословися якоже Исаак, и умножися якоже Иаков, ходяй в мире и делаяй в правде заповеди Божия.

А потом повторил почти то же самое и столь же непонятное:

– И ты, невесто, возвеличися якоже Сарра, и возвеселися якоже Ревекка, и умножися якоже Рахиль, веселящися о своем муже, хранящи пределы закона, зане тако благоволи Бог.

Но эта смысловая пауза дала Михайло возможность набраться храбрости и бросить взгляд на Карину. Она заметно изменилась за те несколько недель, что они не виделись. Ее кожа обласканная солнцем, потеряла молочно-неживой цвет, волосы чуть отросли. Платье, которое Карина надела на свадьбу сестры, было длинным и без выреза, целомудренно и непривычно скрывая ее ноги и грудь. Она как будто стала старше и серьезнее. Статью, которая должна была ее прославить, Карина по непонятной причине так и не написала.

Неожиданно Михайло увидел, что Карина улыбнулась ему в ответ, заметив его смущенный взгляд. Это произвело на него такое впечатление, что еще долго Михайло чувствовал себя так, будто это не Олег, а он вкусил из чаши красного вина, причем пил его не маленькими глотками, а обильными и частыми. Даже Марина заметила его состояние и, кивком головы указав будущему мужу на Михайло и Карину, одними губами произнесла: «Все будет хорошо». Олег не расслышал ее, но все понял. И, подтверждая слова будущей жены, кивнул, мимолетно улыбнувшись.

После приветствия отец Климент подвел новобрачных к царским вратам и велел им поцеловать иконы: жениху – Спасителя, а невесте – Божией Матери. Затем они поменялись местами, и Марина приложилась к образу Спасителя, а Олег – Божией матери. Отец Климент протянул им крест, который они также поцеловали, и вручил две иконы. Олег получил образ Христа, Марина – Пресвятой Богородицы.

На этом обряд венчания закончился. Отныне Олег и Марина считались мужем и женой не только по закону, но и перед Богом. Их глаза сияли от счастья. Позже Олег уверял Марину, что в ее глазах отражался какой-то неземной свет, но он тут же погас, когда она вышла из храма. Солнце затмило его. Оно ослепило Марину и Олега, будто, приревновав, в свою очередь посылало им благословение.

– Это все проделки Велеса, – утверждал Олег.

И Михайло молча соглашался с ним, но думал, что здесь не обошлось и без Перуна, которому едва ли могло понравиться, что его жрец принимал участие в православном обряде.

Марина, будучи православной христианкой, не верила в существование языческих богов. Но в храме при венчании ей сказали «жена да убоится мужа своего», и она пообещала Господу исполнять Его волю. И было бы странно, если бы она нарушила свой обет по такому пустяку, да еще почти сразу после венчания. Для этого требовалось, как минимум, время и более веские причины. Пока же Олег ей был дороже всех богов на свете. И она не спорила.

А когда после венчания на площади перед храмом поставили столы, на праздничный обед пригласили всех жителей поселка. Пришли все – и христиане, и язычники, и исповедующие ислам, и иудеи, и склонные к буддизму, и даже неверующие ни во что, называющие себя атеистами. Всем нашлось место за столом, никто не был обижен или забыт.

И солнце щедро заливало Кулички своим благодатным светом, а колокольный малиновый звон разносился далеко по окрестностям, вселяя в людей радость и надежду.