Завещание волхва

– Потому что Марине угрожает смертельная опасность, – почти прокричал Олег. – Я должен был идти с ней на это проклятое озеро. И если с Мариной что-нибудь случится, то я этого себе никогда не прощу!

Он начал быстро одеваться. Тимофей осуждающе смотрел на него. Старик обиделся, считая предъявленное ему обвинение несправедливым. Но все-таки он преодолел себя и сказал:

– Если ей угрожает смертельная опасность, значит, будет угрожать и тебе. Ты снова собираешься рисковать своей жизнью ради этой девчонки. Я не спрашиваю, стоит ли она того. Я хочу спросить, понимаешь ли ты, чем рискуешь помимо своей жизни? Вспомни, что ты единственный..

– Наследник древнего рода, посвятившего себя служению языческому богу владыке нашему Велесу? – с гневной насмешкой спросил Олег. – Бла-бла-бла! Я уже устал слушать эту ахинею. Пойми, я обыкновенный человек, и не хочу быть каким-то жрецом или волхвом. Я хочу просто жить, любить, быть счастливым. Почему ты хочешь запретить мне это? На каком основании? И вообще, кто ты такой мне, чтобы я перед тобой оправдывался? Ты друг моего деда, но мне совершенно посторонний человек. И, как выясняется, даже не друг.

– Почему? – кротко спросил Тимофей. У него был вид человека, подавленного неожиданно постигшим его несчастьем.

– Был бы другом, то понял бы, как много значит для меня Марина, – внезапно остывая, произнес Олег. Ему стало жалко старика, у которого даже волосы на голове внезапно стали тусклыми, словно помертвели, а на лице было написано отчаяние. – И, кстати, ты не думаешь, что на мне наш род может иссякнуть, если я не оставлю наследника после себя? А это не исключено, если с Мариной случится беда. Другая женщина мне не нужна.

Этот аргумент окончательно сразил старика. Слезы выступили на его глазах.

– Старый я дурак, – произнес он с раскаянием. – Просил же меня Ратмир! А я все выжидал, присматривался. Вот и дождался! Ох, горе мне, горе…

Тимофей причитал, а Олег недоуменно смотрел на него. Он не понимал, о чем сожалеет старик. Но у него не было времени, чтобы разбираться в этом.

– Давай поговорим, когда я вернусь, – сказал он нетерпеливо. И, уже выходя, добавил с улыбкой, которая должна была успокоить старика: – Живым и здоровым. И с Мариной.

Но, едва выйдя из дома, он перестал улыбаться. Олег был сильно встревожен. Его успокаивало только то, что Марина пошла к Зачатьевскому озеру не одна, а с Михайло. Но все-таки он почти бежал по тропинке, подгоняемый смутным беспокойством. Он знал, с чем им предстояло встретиться, а они были в неведении, и поэтому могли попасть в беду. Но не только это заставляло его спешить. Олег немного ревновал молодую женщину к Михайло, полагая, что с точки зрения первобытных мужских качеств он значительно уступает леснику. Однако он не признавался в этом себе самому, выдумывая в оправдание и преувеличивая в своем воображении различные опасности, которые могли подстерегать Марину на Зачатьевском озере.

Тропинка привела его к дому бабки Ядвиги. В сгустившихся сумерках дом казался безжизненным, даже флюгер на его крыше был до странности неподвижен, будто сову сразила смертельная усталость. Окна выглядели темными зловещими провалами. Если хозяйка и была дома, то ничем не проявляла своего присутствия. Олега это только порадовало. Он не желал бабке Ядвиге плохого, ведь она была матерью Михайло, но и желать ей здравствовать и благоденствовать Олегу почему-то не хотелось. Он не любил лицемерить, а это был бы тот самый случай.

Когда Олег подходил к озеру, то неожиданно для себя услышал, как и накануне, тот же женский щемящий голос, грустно напевавший ту же самую песню. На этот раз Олег не поторопился выйти из леса на берег и смог дослушать ее до конца.

На душе печаль,

Над землей туман.

Ничего не жаль,

Словно дух мой пьян.

Долго мы вдвоем

Жили-мучились.

А теперь одна

Я продолжу дни

До волос седин,

До земли глубин.

Между небом и землею

Будет жизнь моя.

А душа навек изгоем

И – ничья.

Олег почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы, так прочувствованно пела невидимая женщина. Несомненно, она страдала и пыталась излить свою душевную муку в песне. Ее голос проникал в душу, завораживал. Слушая его, Олег забыл о том, что обещал Марине не показываться, пока она не позовет его сама, и, ведомый жалостью и сочувствием к певице, поспешил к озеру. Когда деревья расступились, он увидел все тот же большой валун, но теперь на нем были уже две женщины. Одна в одежде, а другая совершенно голая. Та, что была одета, лежала без движения, будто безмятежно спала, убаюканная пением, а обнаженная склонилась над ней и, обняв за плечи, собиралась увлечь за собой в воду.

Олег не успел бы добежать, поэтому он громко закричал, вспугнув ночных птиц, шумной стаей взвившихся над лесом. Его крик напугал и обнаженную женщину. Она, вздрогнув, выпустила из рук свою жертву и бросилась с валуна в озеро. Раздался тихий всплеск, разошлись круги, и черная вода снова замерла, надежно скрыв беглянку от чужих глаз.