Завет и тяжба. Стихи 1982-93

Русской равниной свинцовый прошел суховей —

Доски стругай да тасуй черепа, археолог.

Русскому богу прислуживал русский мороз.

Пальмы на стеклах крепчали. На празднике кущей

Грезили, ждали неслыханных метаморфоз —

И дождались. На дворе избавитель грядущий.

Жалко Россию. Пришлось ведь умом понимать

Душу ее ненасытную, пляску шальную.

Жалость — по-русски любовь. Сердолюбую мать,

Может, еще и люблю, — но давно не ревную.

6 февраля 1982 — 1990

* * *

Насос гремел. Приятель был угрюм,

Пил чай, отогреваясь понемногу,

И говорил. Индустриальный шум

Был к месту, не мешая монологу.

— Я не люблю Россию, не люблю.

Любил, да бросил. Разлюбил. Насильно

Не будешь мил. Ни Марксу, ни Кремлю,

Ни Пушкину не поклонюсь умильно.

Полжизни я не верил, что она

Мне мачеха — и, пасынок случайный,

Вздыхал: ее снегов голубизна!

Ее размах! простор необычайный!

И пышный город, где вся жизнь моя

Прошла, где русский дед мой большевичил,

Где нет мне ни работы, ни жилья, —

Не дорог мне. Долгов — сложил да вычел.

За что любить мне этот Вавилон,

Глухою, неправдоподобной злобой

Меня баюкавший? Чем лучше он

Флоренции, к примеру? дух особый?

Пусть так: во мне обида говорит.

Но нет, и скука, не одна обида,

И честь. Зря льстится почвенник: хитрит

С ним женщина, Камена иль Киприда.

Всех чаще — Клия. Девственницы сей

Уловки до оскомины знакомы.

Советует: добро и разум сей,

И усмехается: пожнешь погромы.

Ну, и долой! Семь бед — один отъезд!.. —

...Год орвелловский выдался, унылый.

Он похоронен в Парголове. Крест

Над неказистой высится могилой.

8 марта 1984, У. Д.

* * *

Мои американские друзья,

Боюсь, не знают твердо, жив ли я.

Развеществилась наша переписка.

Нарушены воздушные пути.

Гольфстрима вброд письму не перейти.

Прощай, Нью-Йорк! Не сетуй, Сан-Франциско!

В небесную Америку влюблен,

В идею, может статься, в теорему,

Кому пишу, удерживая стон?

Не вам, счастливцы. Прямо дяде Сэму.

Америка! Отверженных мечта,

Надежда пучеглазая свободы,

Читающая будущность с листа,

Обнявшая наречья и народы...

Америка, я — пасынок земли,

Всё у меня украли, что могли,

Божась серпом и молотом воздетым.

Я — висельник, но вынут из петли

Простым кивком, одним твоим приветом.

Мне не видать тебя, не убежать.

Сожрет свинья, развеществит стихия.

Моё дитя швырнут к ногам Батыя.

Мой самый прах захочет удержать

Себя и всех предавшая Россия.

1976-78

ПЕРЕД КОНЦОМ

1

Россия... Да точно ли было?!

Густеет отчества дым.

Шагает убойная сила

По стогнам и весям твоим.

Последнюю стать напрягает

Саркомой разъятая плоть.

Все темные силы шагают

Тобою... Не с ними ль Господь?

2

Не золото, другой металл —

Пошлей и гаже всех комедий.

Строчи, Мефисто: я устал

От звона православной меди.

Устал — и русским быть стыжусь.

Возьми глаза ее пустые.

Под чем угодно подпишусь,

А только это — не Россия.

5 апреля 1984

ЖИЗНЬ В ОТКАЗЕ

С. Б.

О, велика Россия, велика!

От Белого до Черного, от Бреста

До желтых вод. Печаль отказника’

Найдет, найдет в ее просторах место.

Невесел твой насильственный пикник,

Стотысячник, рефьюзник, отказни’к.

Ты — штилю обреченный экипаж,

Ты — караван в пути, и путь твой долог.

Еще пообкусает карандаш

Твой конвоир, пытливый социолог.

Неимоверный пишется дневник.

Страшны твои анналы, отказник.

Один повесился. Другой с ума

Сошел от униженья. Третий болен.

Тот — побирается. Тот — скорбь сама —

Живет с семьей в разлуке. Тот — уволен.

Но русопят, державный фаворит,

Возвышенно над суетой парит.

О, велика Россия! Где поэт,

Кем правнукам гордиться? Где писатель,

В ком совесть шевельнулась? Вся — паштет

Печеночный, вся — сытый обыватель,

Вся — мелочность убогая: тщета

Лжи и самодовольства. Вся — не та.

Ни честный пахарь, занятый трудом,

Ни физик, вдумчивый и плодовитый,

России чести не спасут: стыдом

Вся изойдет. Ты — нерв ее открытый,

Ты в кровь и в пот, ты в мозг ее проник

Саркомой гибельною, отказник.

Ни диссиденты, стойки и верны,

Ни выкресты, радетели благие,

Пятна не смоют. Не сотрут вины

Неблагодарности. На всей России —

Клеймо. Укор и лучшему из них —

Ее позор вселенский, отказник.

Да было ль ледниковое плато

Отечеством? С ним — ни слезы, ни связи.

И — пусть о нем поднимает голос, кто

Не пробовал, что значит жизнь в отказе!

Пусть почвенник посмотрит (вместо книг)

В глаза твоему сыну, отказник.

18 апреля 1984

РАЗРЫВ-ТРАВА

Конец июня, зной и лень,

Густеет синева,

И — в полночь на Иванов день—

Цветёт разрыв-трава.

Найти ее, зажать в горсти

Разящее быльё,

Былое вырвать прочь! Прости,

Отчаянье моё.

Вот — разрешение оков,

Свободы дивной клад.

Неразделённая любовь

Утрачивает яд.

Трава прекрасна и горька,

И от сердечных ран

Целит вернее, чем строка,

Сильнее, чем емшан.

Беру, поправшую поправ

Без тени торжества,

Из всех отечественных трав

Тебя, разрыв-трава.

18 апреля 1984

* * *

В этом царстве растений,

Царстве тяги земной

Больше нет средостений

Между волей и мной.

Распадаются узы,

Тяготившие дух,

Отворяются шлюзы,

Разделявшие двух.

Мне мила земляника,

Мил березок синклит —

Но трава повилика

Ничего не велит.

2-5 апреля 1993

ОРИЕНТАЛИИ