Завет, или Странник из Галилеи

К моему огорчению, после нашего посещения колонии Арбель Иуда и Иешуа стали очень часто вести доверительные беседы на берегу озера. Иуда пользовался теперь таким расположением и доверием, какое редко выпадало кому-либо из нас. Мне тяжело было наблюдать множество дружеских жестов, которые проявлялись в отношении к Иуде: открытую улыбку, похлопывание по плечу. Иуда все больше завоевывал расположение Иешуа, причем остальные были оттеснены им на второй план. Я ждала, что такое положение покажется многим обидным. Но опять оказалась не права. Очень скоро и очень ловко Иуда сумел расположить к себе многих из наших. Поначалу среди людей, принявших его, были наивные и простые души, такие как несчастный Андреас или юный Иоанан. Но затем к нему потянулись и Фома, и Тадейос, что тоже можно было объяснить, так как они были людьми мягкого нрава. В конце концов даже суровый Филипп, человек острого ума, всегда имеющий собственное суждение, даже он стал склоняться на сторону Иуды. И только женщины по-прежнему относились к Иуде настороженно. Он чувствовал это и не упускал возможности всячески унизить нас. В конечном итоге в ход пошли старые доводы о недопустимости присутствия женщин в мужском кругу.

Расстроенная и встревоженная, я обратилась к отцу.

— Он хочет нас уничтожить, — пожаловалась я, перечисляя все его коварные приемы.

Но отец на этот раз не слишком внимательно прислушивался к моим словам. Еще свежи были воспоминания о неловкости, которую он испытал, послушав меня при встрече Иешуа из Сура. Он ответил мне настолько правильно, насколько и банально:

— Мы не можем судить о людях так поверхностно. Тебе просто не нравится его манера держаться.

И потом попросил меня не высказывать свое неудовольствие ни Иешуа, ни кому-либо еще, так как, по всей видимости, виной всему было мое предвзятое отношение к Иуде.

Он говорил так убедительно, что, наверное, я через некоторое время согласилась бы, что все мое беспокойство лишь плод растревоженного воображения. Но вдруг однажды ко мне подошел Шимон с невероятной новостью: до него дошли слухи из Киннерета о том, что Иуда заключил союз с нашим врагом Арамом. Значит, мои подозрения не были такими уж беспочвенными. Иуда действительно пытается уничтожить нас. Я решила, что ни за что не допущу распада общины и, не сказав никому ни слова, отправилась к Араму.

Я пригрозила ему, что, если он только вздумает вступить в заговор с Иудой, я публично обвиню его в предательстве. Арам принялся клясться страшными клятвами, что у него и в мыслях не было ничего подобного, — он видел, что я не шучу.

С тех пор я твердо решила, что не успокоюсь, пока не найду способ избавить нас от Иуды. Такое решение и привело меня к шагу, который обернулся серьезными неприятностями для всех нас, кроме того я вынуждена была пойти против Писания и против учения самого Иешуа.

Я только раз, в детстве, была в городе, где жили родители моей матери. Отец тогда подумывал о разводе, так как мать упорно не желала принять веру отца. Именно в этом городе я столкнулась с миром язычества. Марту и Амру, родители моей матери, исповедовали культ Ашера и Бала. Со своими дедом и бабкой я пробыла совсем недолго, так как отец, тяжело переживавший разлуку с дочерьми, вскоре забрал нас домой. Но в память надолго врезалась та, другая жизнь, которую мне удалось подсмотреть. Перво-наперво это горы. Я никогда раньше не жила в горах. Удивительное чувство посещало меня: я как будто была заперта в клетке. Куда ни посмотришь, всюду взгляд наталкивался либо на возвышающиеся тут и там острые пики, либо на густые заросли деревьев или кустарника. Дома выглядели странно, они напоминали пещеры, выдолбленные в каменных склонах. Воздух был пропитан запахами жженой кости и крови от жертвенников, что было совсем не похоже на привычные запахи дома и очага. То был едкий запах, от которого к горлу подступала тошнота.

Я помню человека, выполняющего роль языческого священника, шамана. Каждое утро на виду у всего поселения он забивал животное на жертвеннике. Часто я слышала, как он бормотал что-то бессвязное — все были уверены, что так он разговаривает со своими богами. Кроме того постоянно с ним случались страшные припадки, во время которых тело его тряслось так, как будто им владела неведомая сила. Меня такие припадки пугали до смерти. Но многие жители охотно сбегались посмотреть на его неистовства и даже присоединялись к нему в безумной пляске.