Завет Кольца

Они стояли на вершине; Хольм ждал, как всегда безмолвно и терпеливо, но Раскелл пребывал в столь глубоком и растерянном изумлении, что утратил ощущение времени; прошло пять минут, десять, наконец четверть часа, в которые Раскелл ничего не делал и лишь стоял, замерев, смотрел и не мог насмотреться на восхитительную красоту, открывшуюся взору. Казалось, долина была не просто каким-то по-особому красивым уголком нетронутой природы, но чем-то большим: частью его самого, его материализовавшимся сном, тем потерянным волшебным лесом его детства, в который он всегда стремился вернуться и который нигде не мог найти.

Наконец он в испуге очнулся и взглянул на Хольма со смешанным выражением смущения и признательности.

— Передохнем здесь?

Хольм молча покачал головой и указал вниз, на долину. Раскелл кивнул, машинально потянулся к фотоаппарату, но, прервав движение на середине, снова опустил руку. Он почувствовал, что фотографировать сейчас бессмысленно. Фотография бессильна перед этим волшебством. Он снова перекинул ружье на другое плечо и начал спускаться вслед за Хольмом по склону. Лес вновь резко сгустился, заросли сплетались сильнее, чем прежде, пробираться стало труднее, их скорость заметно упала. Раскелл то и дело поглядывал на длинный остро наточенный мачете, свисавший, словно шпага, с пояса Хольма, но тот избегал пользоваться ножом и продолжал продираться сквозь становившийся все гуще подлесок, находя проходы там, где Раскелл не видел ничего, кроме непроницаемой зеленой стены.

Темнело. Солнце коснулось горизонта, окрасив горы в багровые тона, а здесь, под деревьями, ясность дня сквозь короткие предупреждающие сумерки уже плавно перетекала в серо-черные тени тихой лесной ночи.

Внезапно Хольм остановился и приложил палец к губам. Раскелл замер, не закончив начатый шаг, и прислушался, но, как ни напрягал слух, ничего необычного уловить не мог.

— Пошли, — тихо сказал Хольм. — И ни звука!

Раскелл инстинктивно схватился за ружье, но Хольм покачал головой, и Раскелл послушно опустил руки. Хольм обещал ему зверя особого рода, но он также ясно дал понять, что Раскелл должен беспрекословно выполнять все его приказы. И Раскелл, отдав десять тысяч долларов, не собирался все испортить собственным упрямством и нетерпением. Таким героям место в кино и во второсортных романах, их там более чем достаточно. Хольм знает, когда браться за ружье.

Лес снова поредел, и теперь они шли через подлесок плечом к плечу. Через некоторое время они выбрались на прогалину. Это было большое круглое пятно, на котором, правда, были деревья, так что небо по-прежнему пряталось за густой завесой листвы, но ни подлеска, ни кустов здесь не росло, и Раскеллу это место показалось похожим на огромный природный собор под островерхим куполом зеленой листвы, опиравшимся на мощные древесные колонны.

Хольм молча указал на маленькую фигурку, сгорбившуюся в центре светло-желтой мерцающей полусферы у бивачного костерка; Раскелл застыл в изумлении.

Фигура была, мягко говоря, странная. В первый момент Раскелл подумал, что перед ним ребенок, но тотчас понял, что ошибся. Вообще, рост сидящего человека оценить трудно, однако этот, без сомнения, и стоя был бы Раскеллу едва по грудь. Он сидел к ним спиной, и лица его они не видели, но это был не ребенок. И не лилипут. Поза его была не детской, а пропорции тела убеждали в том, что это не карлик. Он сутулился у огня, поджав под себя ноги и попыхивая время от времени трубкой, которую держал в правой руке. На голове его была высокая остроконечная шляпа с непомерно широкими, печально обвисшими полями, края которых казались обгрызанными и растрепанными, а с плеч свисал широкий плащ уже неопределенного цвета. В такую одежду, с удивлением подумал Раскелл, обычно наряжают магов и волшебников в детских книжках.

Хольм резко поднял руку, это значило: «Тихо!» Долгие секунды они неподвижно и молча стояли в кустах, казалось, растворившись в тени леса.

— Подходите же ближе, господа, — неожиданно сказал, не оборачиваясь к ним, незнакомец. — Садитесь к огню. Ночь холодная.

Раскелл удивленно переглянулся с Хольмом, смущенно кашлянул и затем нерешительно вышел на поляну. Хольм последовал за ним, молчаливый как всегда, но ощутимо напрягшийся. Они медленно подходили к огню, и вновь рука Раскелла, скользнув к ружью, остановилась на полдороге, ибо, хотя сутулая фигура перед ними производила какое угодно, только не нормальное впечатление, он тем не менее чувствовал, что ничего угрожающего в ней нет.

— Садитесь, господа, — повторил незнакомец, сделав приглашающий жест. — Ночи стали долгими и одинокими, человека в лесу редко встретишь. Надеюсь, у вас найдется время немного поболтать.