Завет воды

— Аах, аах! — восклицает Наир. — Билет? Через три дня? А больше ничего? Может, ковер-самолет? Мууни, если встать в очередь на Центральном вокзале, то билетов не достать как минимум на два месяца вперед.

Сердце у Филипоса обрывается. Мохан Наир понимает его чувства.

— Но… давай прикинем, что можно сделать. — Подмигнув, он расплывается в улыбке, которая означает «с волками жить — по-волчьи выть».

На следующий день, прихватив недавно купленные учебники, Филипос выходит в город. Рынок Мур представляет собой грандиозный четырехугольный павильон из красного кирпича, больше всего напоминающий мечеть, но с лабиринтом внутренних переулков, заставленных прилавками. Визгливый голос орет прямо в ухо: «Подходите, мадам, лучшая цена!» Два скворца в клетке подзуживают угадать, кто же из них говорящий. Филипос отворачивается от продающихся здесь щенков, котят, кроликов, зайцев, черепах и даже детенышей шакалов. Едко пахнущая аммиаком зона уступает место секции, благоухающей газетной бумагой, типографской краской и книжными корешками. Это как вернуться домой.

Полки и заваленные книгами столы в «ДЖАНАКИРАМ, КНИГИ СТАРЫЕ И НОВЫЕ» разделены на отделы юриспруденции, медицины, естественных наук, бухгалтерского учета и гуманитарных знаний. Джанакирам восседает на возвышении, под самым потолочным вентилятором. Его очкам-половинкам недостает дужек, но они удобно устроились на горбинке прямо посередине носа.

— Т. Е. Торп[165] — это «Гита» и «Веды» с точки зрения экономии, — обращается он к юноше. — Зачем платить за Пристли, когда экзамены можно сдать с Торпом? — Его взгляд падает на Филипоса, потом на книги, которые тот держит.

Букинист спускается с помоста, паучьи пальцы аккуратно касаются учебников, которые Филипос совсем недавно обернул крафтовой бумагой. Посылает слугу за чаем и приглашает юношу в отгороженный альков — его комнату для пуджи[166].

— Тамби[167], я верну тебе деньги полностью, не переживай. Но, айо, расскажи мне, что случилось? — спрашивает он, как только они усаживаются, скрестив ноги, друг против друга.

Филипос не собирался откровенничать, но доброта этого легендарного книготорговца, друга всех студентов Мадраса, вдохновляет его. На лице Джаны последовательно сменяются понимание, возмущение, а затем печаль. Быть выслушанным — это уже целительно, так же как пить густой кирпично-красный очень сладкий чай с молоком и плавающими сверху жирными стручками кардамона.

— Отличный чай, скажу я тебе, — восклицает в конце концов Джана, чмокая губами. — Жизнь так устроена. Бывает крах, бывает успех. И никогда только успех. — Он делает паузу, чтобы подчеркнуть важность мысли. — Я хотел учиться. Отец умер. Катастрофа! Что делать? Я работаю! Сначала покупаю старые газеты и перепродаю их, а дальше и старые книги. И что теперь? Я сижу на знаниях! Читаю все и повсюду. Это лучше, чем образование. И говорю тебе — у тебя все получится! Никогда не сдавайся!

Катастрофы, да их у Филипоса было хоть отбавляй. Он хотел плавать по морям, как Измаил, но Недуг рано развеял эту мечту. Он сказал себе, что будет исследовать мир по суше, но вот он в Мадрасе, а уже рвется домой. Сокрушительное поражение он уже пережил. Как теперь может выглядеть успех? У Джанакирама есть ответ:

— Успех — это не деньги! Успех в том, чтобы всей душой любить то, что делаешь. Только это и есть успех!

В гостинице Мохан Наир ждал Филипоса с билетами на поезд, отходящий через неделю с небольшим.

— Это чудо, что удалось купить. Все перепугались, что японцы бомбят Цейлон. Поезда переполнены. Кстати, позволь-ка покажу тебе кое-что. — Он заводит Филипоса в комнатку за занавеской около стойки, где юноша с удивлением обнаруживает больше дюжины радиоприемников. — Я их продаю без лицензии. Никого не волновали лицензии до прошлой недели, до всех этих ужасов с японцами. Все теперь подозрительны. Ох, не должно быть никаких лицензий.

Поворотом ручки Наир включает голос, говорящий по-английски. Филипос инстинктивно кладет ладонь на приемник. И мгновенно оказывается внутри места, где рождается звук, он слышит его всем телом. Ручка вращается до оркестровой музыки.

— С радио, — уговаривает Наир, — весь мир приходит к твоему порогу. А дешевле ты нигде не найдешь.