Заветный ковчег Гумилева

Анна заметила, что с некоторых пор Матвей стал ее избегать. Пару раз она позвонила ему, но он как-то странно обрывал разговор, а однажды и вовсе не взял трубку и не перезвонил после. Анна поняла, что нужно объясниться. И отправилась к нему.

Матвей открыл ей дверь, пригласил на кухню. Пафнутий, подняв пушистый хвост, важно прошествовал за ними.

– Послушай, Матвей, мне кажется, ты на меня обиделся, – выпалила Анна. – Это связано с тем случаем, когда мы искали талисман? Я теряюсь в догадках, что все-таки произошло. Вроде бы я не давала повода для обид или ссор…

Матвей некоторое время молча смотрел на нее, а потом тяжело вздохнул.

– Если есть что сказать – говори, – попросила Анна. – Мы же взрослые люди. Это лучше, чем копить недомолвки.

– Дело тут не в обиде. Дело было в твоем неверии. Ты привела меня как надежду в последней инстанции, и когда не получилось мгновенного результата, в твоих глазах явно читались обида и разочарование. Ты злилась на меня, на себя, что связалась со мной. Ты думала, что я помогу, а я, получается, не оправдал твоего доверия, выданного авансом.

Анна закусила губу.

– Возможно, так и было, – неохотно признала она. – Прости.

– Анна, я не обижаюсь. Если бы дело касалось простой обиды – разговора нашего и не было бы. Дело в неверии. А это – страшная штука, которая убивает. Задумайся над таким фактом: почему молодым юношам и девушкам нужно уходить из родительского дома, даже если и не хочется. Не только для того, чтобы стать самостоятельными и обрести свободу. Хотя и это очень важно. Но главное в том, что родители редко верят в собственных детей. На словах они говорят обратное: «да-да, давай, дерзай, мы тебя поддержим». Но это слова. А в глубине души им кажется, что этот маленький непутевый человечек, их ребенок, ничего не сможет добиться. А почему они так думают? Это уже чистая психология. Потому что несчастного, несостоявшегося ребенка можно пожалеть. Таким способом родители ощущают свою нужность и значимость. Это все жестоко и чудовищно. Но это правда. Есть, конечно, исключения. Но их гораздо меньше, чем мы думаем. Неверие – это сломанные крылья. И даже взгляд – сомневающийся, ироничный – убивает. Не говоря уже о словах. И это касается не только наших родных и близких, это касается всех тех людей, которых мы допускаем до себя, до своей души. Вот что ранит больше всего. По-настоящему… Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

– Прости меня, Матвей, я вправду сглупила, – вздохнула Анна. – Не знаю, что это на меня нашло. Ты – замечательный. И не надо было мне ждать от тебя скорых чудес.

Глаза Матвея озорно блеснули.

– От одного парня тоже ожидали чудес, и немедленно. А он не спешил их демонстрировать.

– Ты это о ком?

– Да так, об одном бродячем философе и проповеднике, жившем в Галилее чуть больше двух тысяч лет назад.

Анна поняла, что он больше не сердится. Они поговорили еще какое-то время, Матвей рассказал о своих встречах с Ритой, о беседах, о прогулках по городу, о том, что хочет помочь этой девушке. Анна видела, что он влюблен. И с удивлением осознала, что это ничуть ее не задело, она не испытывала ни тени грусти или сожаления, потому что Матвей для нее – друг. Просто хороший друг. Она была рада за него и понимала, что любовь поможет ему смириться с прошлым, с теми катастрофами и потерями, которые случились и которые уже не отменить. Любовь даст надежду на будущее. И это сейчас для него – главное. А Рита, кажется, хорошая девушка.

Африка. 1928 год

Пожалуй, еще никогда она не чувствовала так явно конец. Наверное, поэтому страстно хотелось жить. Ариадна словно неслась по длинному туннелю, впереди которого ее поджидал ослепительный свет, но она не хотела туда, ей хотелось остаться здесь.

Внезапно наступил мрак, потом словно тяжесть опустилась на грудь, раздались странные звуки, словно в траве заверещали тысячи кузнечиков, и она, с трудом разлепив веки, открыла глаза.

Над ней склонился мужчина – с бородой и светлыми глазами.

– Вы меня слышите? – спросил он на английском.

Ариадна кивнула.

– Можете говорить?

– Да… – выдавила она. И тут же спохватилась. Она сказала это «да» на русском. И тем самым выдала себя.

– Вы русская? – с любопытством посмотрел на нее мужчина.

– Жила какое-то время в России, – солгала она. – Я из Франции.

– Как вас зовут?

– Анна Ремье, – вспомнила Ариадна сочиненную легенду.

– Хорошо, Анна. Как вы сюда попали? – продолжил он по-французски. – Кто вас преследовал?

– Не знаю. – Ариадна приподнялась и осмотрелась. Она находилась в какой-то хижине, в углу ярко плясал огонь. Неожиданно она вспомнила ночную погоню. – Меня преследуют, помогите, – прошептала она.

– Кто вас преследует?

Сказать правду – выдать себя.

– Я не знаю… Англичане, кажется. Они считают меня русской шпионкой.

– А это правда?

– Нет, что вы! – горячо воскликнула она.

– Как же вы сюда попали, Анна?

– Это все долго объяснять. И я еще очень слаба. Когда я могу выехать отсюда?

– На чем? И куда вы хотите ехать?

– Не знаю… – Ариадна растерялась. – У меня был автомобиль, – вспомнила она.

– Автомобиль? Но я вытащил вас из реки. Вы тонули…