Заветы Ильича. «Сим победиши»

Но главное, по мнению Шляпникова, — «в связи с новой экономической политикой мы наблюдаем переоценки ценностей и поиски иной базы, новой опоры вне пролетариата… Нам говорили, что мы рабочие… должны мужику». Отсюда и стремление к «более “прочной базе”», отсюда и разговоры о том, что «пролетариат как класс, в том смысле, каким имел его в виду Маркс, не существует. Разрешите поздравить вас, — с несвойственной ему патетикой воскликнул Шляпников, — что вы являетесь авангардом несуществующего класса».

Из всего сказанного, продолжал он, вытекает и отношение к промышленности. Сейчас с благословения Политбюро заключаются десятки договоров с промышленниками Швеции, Германии, Чехословакии, Англии. И за все мы платим золотом. Но ту же продукцию можно было бы вдвое дешевле изготавливать у нас. Однако, когда Шляпников стал сопоставлять стоимость паровозов, цистерн, котлов, труб, рельс, то тут же вылезла наружу чистейшая демагогия. Ибо брал он довоенные отечественные цены 1914 года и сравнивал их с западными ценами 1922 года.

Значит, не было искренности, а был лишь политический расчет, попытка заигрывать с рабочим классом, якобы оттесненным в сторону в угоду «мужику». «…Как же это, Владимир Ильич, случается, — поучал Шляпников, — что у машины-то как будто бы управляем мы, но едем… не туда, куда хотим? Эти странности происходят потому, что слишком далеко сидим от шофера нашей революции — пролетариата…»¹

Начало выступления Михаила Ларина сразу же вызвало в зале дружный смех: «т. Троцкий предупредил меня сейчас, — сказал он, — что о нэпе, по его мнению или по его наблюдениям, можно говорить только стихами. (Смех)…Но, памятуя слова т. Ленина о низкой культуре ответственных коммунистических работников, я буду говорить прозой. (Смех)».

То, что Михаил Александрович относился к Владимиру Ильичу с уважением, даже почтением, — это несомненно. Но он принадлежал к числу ораторов, которые ради «красного словца» были вполне способны на бестактность. «Речь Ленина, — сказа он, — была очень хороша прежде всего тем, что он имел возможность ее сказать, что он выздоровел, что был здесь. Но если отнять от нее это ее главное достоинство, то останется немного».

Останется «очень много пословиц из прописей для начальных школ: “ученье — свет, а неученье — тьма”, “семь раз отмерь, один раз отрежь”… (Троцкий с места. Не вредные пословицы!)». Но нельзя устраивать, парировал Ларин, — «начальную школу из этого съезда…» И далее, защищая Каменева от обвинений в волоките, он ляпнул: «т. Ленин за время своей болезни… “потерял контакт с деловой работой партийных [центров”» и забыл], что «ни одна копейка золотого фонда не может уходить без разрешения Политбюро».

Беда в том, продолжал Ларин, что на почве НЭПа якобы «постепенно выделяется и кристаллизуется крыло товарищей, скатывающихся к возврату буржуазии». Так в московском дискуссионном клубе говорили о возможности сдачи в аренду трех четвертей железных дорог, водного пути Петроград-Ры-бинск, металлургических заводов Урала, электротехнической промышленности и т. п.

Тут уж с мест стали кричать, что все это неправда, но Ларин продолжал: коммунисты привлекают спецов «слишком широко…». Эти спецы «на наших… ответственных коммунистах… ездят, как угодно». Они «убеждены в развитии буржуазного хозяйства». Потому и «машина двигается не так, как хотят коммунисты, у которых вся власть, а так, как хотят спецы».

Политические осложнения может вызвать не ослабление смычки с крестьянством, а то, что «слишком много наша линия нагнута в сторону крестьянства». Но если случится «интервенция, т. е. война, тогда ясно, что мы принуждены будем вернуться… к старой экономической политике. Нельзя вести пролетариат на войну во имя превращения дома Ленина в ресторан “Яр”»¹.

Секретарь ЦК КПУ Дмитрий Мануильский выступил от имени украинской делегации. «В общем и целом, мы должны сказать, — заявил он, — что политическую линию ЦК партии мы всецело одобряем и приветствуем». Однако он не согласен с Лениным, его критикой Донбасской организации, которую можно объяснить лишь тем, что Владимир Ильич был «недостаточно информирован». То, что Пятаков и Рухимович люди талантливые — это несомненно. Но они не сработались с партийной организацией и поэтому их сняли.

Ленин сказал, что мы немного хитрим. «Но есть, товарищи, двоякого свойства хитрость: есть хитрость простодушная, хохлацкая, и есть хитрость ярославская… Правда говорят, что хитрость не порок, особенно когда мы с вами, т. Ленин, собираемся торговать».

А главное — пусть Владимир Ильич докажет, что «та группа талантливых администраторов, которые были сняты, заменена группой бездарных. Я утверждаю, что мы поставили другую группу талантливых администраторов и в течение февраля и марта 100 % заданий было выполнено». То же самое можно сказать и по вопросу о независимости, затронутому Скрыпни-ком. И надо надеяться, что «к будущему XII съезду у т. Ленина, вероятно, накопится много фактов, говорящих обратное».