Заветы Ильича. «Сим победиши»

Главное теперь — это «вопрос о границах отступления». Это вопрос о том — где и чем мы можем поступиться. Ответ определился вполне. Требования крестьянства в основном удовлетворены. Какие уступки сделаны буржуазии в городе и деревне — известно. На какие уступки иностранному капиталу готова пойти Советская власть — тоже известно. Теперь мы, заключает свою мысль Ленин, «можем сказать с полной твердостью, что отступление, которое мы начали, мы уже можем приостановить и приостанавливаем… Достаточно. Дальше назад мы не пойдем, а займемся тем, чтобы правильно развернуть и группировать силы»⁴⁶⁸.

Прежде всего это касалось самой правящей партии — РКП(б). С тех пор как она стала у власти, к ней неизбежно стали примазываться различного рода проходимцы, карьеристы и просто жулики. В декабре 1921 года закончилась чистка, из РКП(б) исключили и выбыло более 24 % ее состава. «После того как мы начали чистку партии, — напомнил Ленин, — и сказали себе: “Шкурников, примазавшихся к партии, воров — долой”, стало у нас лучше. Сотню тысяч, примерно, мы выкинули, и это прекрасно, но это только начало»¹.

Владимир Ильич затрагивает, может быть, самый болезненный вопрос — о руководящих кадрах. Дело в том, что с окончанием войны изменился сам характер политической и государственной работы. Там, где раньше был нужен преданный революции «железный комиссар», теперь необходим был опытный хозяйственник и грамотный специалист. Между тем, «мы на практическую работу для исполнения насадили коммунистов со всеми их прекрасными качествами, но для этой работы совершенно непригодных»⁴⁶⁹⁴⁷⁰.

«У нас сплошь и рядом, — поясняет Ленин, — во главе учреждения ставится коммунист — человек заведомо добросовестный, испытанный в борьбе за коммунизм, человек, прошедший тюрьму, но такой, который торговать не умеет… Напрасно самых достойных, великолепнейших коммунистов, в преданности которых ни один человек, кроме сумасшедшего, не усомнится, посадили туда, куда надо ставить расторопного, добросовестно относящегося к делу приказчика, который гораздо лучше справится со своей работой, чем самый преданный коммунист»⁴⁷¹.

Вот эта некомпетентность, неумение практически наладить новое дело и порождает бесконечные и бесполезные заседания, совещания, комиссии и подкомиссии, о которых хорошо написал накануне в «Известиях» в стихотворении «Прозаседавшиеся» Маяковский. На этих заседаниях «сочиняют что-нибудь особенное и мудреное… А то дело, которое им поручено, не делается. Не заботятся о том, чтобы сберечь копейку, которая им дана, и не стараются превратить ее в 2 копейки, а составляют планы на миллиарды и даже триллионы советские»⁴⁷². Все это порождает отсутствие исполнительной дисциплины, безалаберность, бестолковщину, настоящую российскую обломовщину.

Делегатам съезда рабочих металлистов Ленин поясняет: «Был такой тип русской жизни — Обломов. Он все лежал на кровать и составлял планы. С тех пор прошло много времени. Россия проделала три революции, а все же Обломовы остались, так как Обломов был не только помещик, а и крестьянин, и не только крестьянин, а и интеллигент, и не только интеллигент, а и рабочий и коммунист… Старый Обломов остался и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел»'.

Так вот, заканчивает Ленин, — там нужна проверка пригодности людей, проверка фактического исполнения. Следующая чистка пойдет на коммунистов, мнящих себя администраторами… В этом, еще раз в этом, только в этом теперь гвоздь всей работы, всей политики»⁴⁷³⁴⁷⁴.

После выступления на съезде металлистов, во второй половине дня 6 марта 1922 года, Ленин выезжает в деревню Кор-зинкино близ села Троицкое-Лыково Московского уезда. «ГПУ считало, — пишет Крупская, — что жить в Горках в то время было опасно, они напали на белогвардейские следы, и потому его устроили в Корзинкине — старом помещичьем доме. Дом был нелепый. Внутри большой темный зал, вышиной в два этажа. Во втором этаже в этот зал выходила открытая галерея, из которой шли двери в комнаты. В комнатах на стенах висели портреты Л. Толстого и была уймища каких-то сонных мух, которых надо было вытравлять. Я тоже на недельку приехала к Ильичу»⁴⁷⁵.