Заветы Ильича. «Сим победиши»

Именно после разговоров на эту тему в Корзинкине, когда гуляли они с Ильичем по лесу, Крупская написала: «Евангелие — редко священники — проповедует любовь к людям. Это самое, что есть ценное в религиозной морали и что не противоречит классовому интересу рабочих и крестьян. Они на своем знамени также выставляют равенство и братство. Но равенству и братству учит эксплуатируемых сама жизнь, общность их интересов, сближение, основанное на взаимопонимании. “Все за одного, один за всех”. И это обучение взаимопомощи трудовой жизнью гораздо ценнее, чем проповедь евангелия, сплетенная с самоуничижением, терпением, отречением от всякой борьбы, от всех земных благ»^477478479.

Задолго до революции, отвечая на вопрос — может ли священник стать членом марксистской партии? — Владимир

Ильич написал: «Если священник вдет к нам для совместной политической работы и выполняет добросовестно партийную работу, не выступая против программы партии, то мы можем принять его в ряды с.-д., ибо противоречие духа и основ нашей программы с религиозными убеждениями священника могло бы остаться при таких условиях только его касающимся, личным его противоречием, а экзаменовать своих членов насчет отсутствия противоречия между их взглядами и программой партии политическая организация не может. Но, разумеется, подобный случай мог бы быть редким исключением даже в Европе, а в России он и совсем уже мало вероятен»¹.

Способствовать идущему процессу духовного освобождения — долг коммунистов. Но «было бы величайшей ошибкой и худшей ошибкой, которую может сделать марксист, — писал Ленин, — думать, что многомиллионные народные (особенно крестьянские и ремесленные) массы, осужденные всем современным обществом на темноту, невежество и предрассудки, могут выбраться из этой темноты только по прямой линии чисто марксистского просвещения»⁴⁸⁰⁴⁸¹.

Слишком часто авторы популярных брошюр, берущиеся за «пересказы марксизма, которые преобладают в нашей литературе и которые (нечего греха таить) часто марксизм искажают», в принципе не могут заинтересовать «совсем еще неразвитые массы», а способны лишь вогнать такого читателя в тоску и скуку.

В этом смысле, полагает Ленин, вместо брошюр, которые пишут «уродующие марксизм коммунисты», куда полезнее использовать старую атеистическую литературу XVIII века. И хотя сегодня ее можно педантски упрекать в наивности, устарелости, ненаучности и т. п., никто не может отказать ей в остроумии и таланте⁴⁸².

Иное дело читатель более развитый. Для него журнал должен публиковать серьезные статьи о развитии современной науки. А для этого необходим прежде всего «союз с последовательными материалистами, которые не принадлежат к партии коммунистов… Союз с представителями современного естествознания, которые склоняются к материализму и не боятся отстаивать и проповедовать его против господствующих в так называемом “образованном обществе” модных философских шатаний в сторону идеализма и скептицизма»⁴⁸³.

Но и этому, более развитому читателю, представителю интеллектуального «авангарда», опираясь на русскую материалистическую традицию Чернышевского и Плеханова, на новейшие данные естественных наук и, в частности, теорию Эйнштейна, необходимо подняться до глубокого понимания диалектики Маркса.

«Чтобы достигнуть этой цели, — пишет Ленин, — сотрудники журнала “Под знаменем марксизма” должны организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с материалистической точки зрения, т. е. той диалектики, которую Маркс практически применял и в своем “Капитале” и в своих исторических и политических работах.

…Мы можем и должны разрабатывать эту диалектику со всех сторон, печатать в журнале отрывки из главных сочинений Гегеля, истолковывать их материалистически, комментируя образцами применения диалектики у Маркса, а также теми образцами диалектики в области отношений экономических, политических, каковых образцов новейшая история, особенно современная империалистическая война и революция дают необыкновенно много».

И вот итог этих размышлений: «Группа редакторов и сотрудников журнала “Под знаменем марксизма” должна быть, на мой взгляд, своего рода “обществом материалистических друзей гегелевской диалектики”»⁴⁸⁴.

«Практики», по самое горло загруженные повседневными неотложными делами, охрипшие от телефонного крика, вынужденные думать только о том — как столько-то пудов хлеба или угля отправить сегодня (а надо бы вчера) туда-то и туда-то, могли лишь иронизировать по поводу изучения Гегеля и, как выражался сам Владимир Ильич, ленинских «философских запоев».

Их отношение к данному предмету хорошо сформулировал Владимир Маяковский: «Мы / диалектику / учили не по Гегелю. / Бряцанием боев / она врывалась в стих, / когда / под пулями / от нас буржуи бегали, как мы / когда-то / бегали от них».

Но, удивительное дело, каждый раз, когда возникали какие-то сугубо практические, жизненные проблемы, Ленин-фило-соф брал верх над «практиками».