Заветы

Она возложила руку мне на макушку, потом убрала, кивнула мне и сухо улыбнулась.

Все повторили:

– Добро пожаловать, Драгоценная Жемчужина, Per Ardua Cum Estrus, аминь.

«Что я тут забыла? – подумала я. – Тут же все поголовно больные, блядь».

XVII Идеальные зубы

Автограф из Ардуа-холла

46

Мой флакон синей туши, мое перо, страницы моей тетради с обрезанными полями, дабы помещалась в тайник: посредством их я и вверяю тебе свое послание, мой читатель. Но что за послание? Бывают дни, когда мне кажется, будто я – Ангел-Писец, что собирает все грехи Галаада, включая и собственные; бывают же дни, когда я отмахиваюсь от столь высокоморального тона. Разве промысел мой, au fond[58] – не всего лишь грязные сплетни? Боюсь, твоего вердикта мне не узнать.

Сильнее же иной мой страх: что все труды мои окажутся тщетными и Галаад простоит тысячу лет. Обычно такое ощущение и витает здесь, вдали от войны, в обмершем сердце торнадо. До чего тихи улицы; до чего безмятежны; до чего благочинны; и однако под обманчиво покойной поверхностью – дрожь, точно вблизи высоковольтной линии электропередачи. Мы натянуты до предела, все, кого ни возьми; всяк вибрирует; всяк трепещет, всяк неизменно начеку. Царство террора – так говорили прежде, но террор не то чтобы царствует. Нет, он парализует. Отсюда и эта противоестественная тишь.

Бывают, впрочем, и мелкие радости. Вчера я смотрела – по кабельному каналу, в кабинете Командора Джадда – Причастику, где председательствовала Тетка Элизабет. Командор Джадд заказал кофе – прекрасного кофе, какого обычно не достать; я не стала спрашивать, как он его раздобыл. Командор Джадд подлил себе в чашку рому, предложил и мне. Я отказалась. Тогда он пояснил, что сердце у него мягкое, а нервы слабые, ему надо собраться с духом, ибо наблюдать сии кровожадные зрелища ему тяжко.

– Прекрасно вас понимаю, – сказала я. – Но наш долг – свершить правосудие.

Он вздохнул, осушил чашку одним глотком и налил себе еще рому.

К Причастике приговорили двоих: Ангела, которого застукали за торговлей лимонами с серого рынка, контрабандой ввезенными из Мэна, и стоматолога доктора Гроува. Впрочем, в действительности Ангел согрешил не лимонами: его обвиняли в том, что получал взятки от «Моего дня» и помог нескольким Служанкам успешно бежать через всевозможные наши границы. Командоры, однако, не желали обнародовать этот факт – не стоит подкидывать народу светлые идеи. Официальная версия гласила, что коррумпированных Ангелов не бывает, и тем более не бывает беглых Служанок, ибо с чего бы человеку отказываться от Царства Божия и ввергать себя в огненную геенну?

На всем процессе, что должен был вот-вот оборвать жизнь Гроува, Тетка Элизабет выступила блистательно. В колледже она занималась актерским мастерством и играла Гекубу в «Троянках»[59] – фактик, почерпнутый мною в ходе наших первых совещаний, когда мы с ней, Хеленой и Видалой выковывали особое женское поприще на заре Галаада. В таких обстоятельствах пестуется товарищество, люди делятся прошлым. О своем прошлом я старалась не слишком распространяться.

Сценический опыт Элизабет не подвел. Как я и велела, она записалась на прием к доктору Гроуву. Затем в подходящий момент выкарабкалась из кресла, разодрала на себе одежды и завизжала, что Гроув пытается ее изнасиловать. Затем, отчаянно рыдая, она выползла в приемную, где помощник стоматолога мистер Уильям мог засвидетельствовать ее растрепанную наружность и истерзанное состояние души.

Особа Тетки считается неприкосновенной. Неудивительно, что Тетку Элизабет так всполошило это посягательство, единодушно решили все. По видимости, этот человек – опасный для общества псих.

Я обзавелась серией фотографий с мини-камеры, которую поместила на красивой схеме целого рта зубов. Если Элизабет решит рвануться с поводка, будет чем ей пригрозить – снимки докажут, что она солгала.