Зависть

Многие разбредались с освещенного паркета по укромным уголкам, и только несколько постояльцев с безумными глазами все ещё выставляли свои конечности на всеобщее обозрение. Внутренний голос предупредил её, что находиться в обществе в такое позднее время без сопровождающих немного неприлично, и хотя Диана гордилась своим порой мятежным нравом, она задумалась, не является ли сейчас лучшей стратегией осторожность. Но на юной прелестнице было новое платье, её кожа была свежа, а сердце — переполнено чувствами, и даже в столь поздний час спать ей не хотелось.

— Не уходите.

Ощущая на себе его пристальный взгляд, Диана не могла не признать, что ей было весело, и она благодарна этому юноше за несколько часов совместного празднования её победы. Но её улыбки предназначались другому человеку, и поэтому Диана лишь косо посмотрела на юношу и ускользнула.

Она представила себе, что он несколько минут просто стоял там, пытаясь сообразить, что сделал не так. Конечно, он никак не мог исправить эту ошибку, поскольку она заключалась всего лишь в том, что он не Генри. Диана чувствовала небывалый прилив сил, подумав о том, сколько она протанцевала и как много всего успела увидеть. Когда наступит утро, она отправит телеграмму Барнарду с новостями о леди Дэгмолл-Листер, которая провела вечер с неизвестным мужчиной вполовину моложе себя. И о том, что незнакомец знал все танцевальные па, и о том, что Генри Шунмейкер после ужина спешно покинул свою жену. А он это сделал, подумала про себя Диана, шагая по широким ступеням безлюдного в этот час крыльца отеля и ступая на широкий газон, покрытый утренней росой. Она бросила вторую пару туфель в бальном зале и теперь чувствовала подошвами ног мокрую траву. Где-то в этом огромном здании Генри, наверное, размышляет, как покончить со своим браком, и, возможно, уже снял себе отдельный номер, и, может быть, в ближайшие часы счастливый случай приведет её к нему…

Тем временем небо становилось все светлее, и уже скоро Диане придется мыться и переодеваться для нового дня с тщательно намеченным досугом. Воздух был душным и неподвижным даже в этот час, а его запах не походил ни на одно из мест, где Диане прежде доводилось бывать. С каждым шагом она все больше чувствовала, что теперь вся её жизнь изменится. Все детали пейзажа казались сюрреалистическими и новыми для неё, словно она перешла на новую ступень бытия. Довольно долго она бродила под пальмами в одиночестве и повернула назад только тогда, когда на горизонте показалось солнце, озарив золотым светом водную гладь.

К этому часу новая смена работников отеля выходила из общежитий, отгороженных от основного здания баньяновой рощей. Слуги были одеты в накрахмаленные белые рубашки и черные брюки и юбки, и почтительно отворачивались от Дианы, хотя ей хотелось улыбнуться им.

Что-то неправильное было в том, что так много чернокожих людей прислуживает столь малому количеству белых, и хотя она знала, что рабство отменено, текущее положение вещей казалось ничем не лучше. А это ведь большой отель. Она слышала, что в некоторых других местах гости передвигались в маленьких повозках, приводимых в движение слугой, а пассажиры сидели впереди, сполна наслаждаясь видом. Мысль об этом возмутила её.

Диана так глубоко погрузилась в раздумья, что не обратила внимания куда идёт, и снова очутилась у большого лимонно-желтого здания с небольшими башенками, вычурной отделкой, распахнутыми настежь ставнями и широкими террасами. Это было красивое строение, не преминула отметить Диана. Затем она повернула подбородок и присмотрелась. Высоко над её головой на террасу вышел обнаженный выше пояса мужчина и обозрел окрестности. Диана дважды моргнула — его грудь казалась золотой, а волосы темными как черный бархат, но он стоял на пятом этаже, и поэтому ей потребовалось несколько секунд, чтобы узнать в нём Генри.