Зависть

— Могу я сопроводить вас? — спросил Диану Грейсон. Она улыбнулась, и они вместе — Грейсон в черном смокинге и Диана в пышном платье — прошли к входу в зал, оставив позади леди, под руку с которой Хейз вошёл в гостиную. Пенелопа беспомощно огляделась, зная, что все остальные уже встали в пары. Затем она встретилась взглядом со старым Шунмейкером. Он был крупным мужчиной, а его лицо напоминало обрюзгшую версию Генри, хотя темные глаза и квадратная челюсть остались нетронуты временем. Он предложил ей руку, и они проследовали за Грейсоном и Дианой. За ними шли Генри с Изабеллой, а следом все остальные.

— Разве они не очаровательно смотрятся вместе? — легкомысленно прошептала Пенелопа, кивая подбородком в сторону брата-предателя и маленькой развратницы.

— Верно, — как всегда лаконично ответил Уильям Шунмейкер.

— О, наверное, в такой прекрасный вечер вы согласитесь со мной, что такую пару можно представить у алтаря.

Шунмейкер проворчал что-то неопределенное, не выразив этим ни согласия, ни возражения.

— Но вы не волнуйтесь, отец, — продолжила она чуть громче, и тембр её голоса стал нежнее и женственнее. Прежде она никогда не называла его отцом, и в эту минуту ей показалось, что это прозвучит уместно. — Я не из тех женщин, которые, едва выскочив замуж, начинают сводничать. И не думайте, что мне не нравятся увеселения! Может быть, совсем чуточку меньше, чем другим дамам. Но, по правде говоря, боюсь, что нечасто буду появляться в обществе летом и осенью, а потом в нашем семействе случится небольшое прибавление.

Пенелопа произнесла эту фразу осторожно и сразу же поняла, что её смысл дошёл до всех, находящихся в пределах слышимости. Лицо старого Шунмейкера просияло, как будто она только что сказала ему, что обнаружила тайник, полный акций «Стэндард Ойл» в его сейфе, и свекор разразился такой речью, что стало ясно, кто теперь главная героиня вечера. Ей бы хотелось увидеть лицо Генри в эту минуту, но следовало сохранять хладнокровие и шествовать рядом с отцом супруга во всём своем великолепии.

Она только начала осознавать подлинную гениальность своего замысла: вскоре все узнают, как тесно они связаны с Генри, и Пенелопа не смогла сопротивляться искушению раз или два посмотреть в сторону и увидеть, как плечи Дианы Холланд резко дернулись, а на лице отразилось пораженное изумление. Диана выглядела, как умирающий от голода кролик, которого загнала лиса. Пенелопа знала, что это откровение причинило Диане намного больше боли, чем всё, что мог бы придумать для неё Грейсон.

Глава 39

Познавшим бедность, сложно вести себя как настоящие богачи.

Но этот город полон тех, кто не устаёт пытаться.

Миссис Л. А. М. Брекинридж. «Законы пребывания в великосветских кругах»

На Манхэттен быстро опускалась темнота, и все, кто мог, грелись у каминов. На ступенях перед домами лежали бездомные, которые могли и не пережить эту ночь, хотя Каролина по множеству причин не являлась одной из этих несчастных. На ней была шуба из пятнистой выдры, позаимствованная у разведенной Люси Карр, и Каролина, пробираясь по незнакомым темным улицам, знала, что ей уготовано гораздо лучше освещенное будущее.

Но мнение миссис Портии Тилт на её счёт было иным. Леди с Запада представляла себе более скромную судьбу для Каролины, и по её замыслу в присутствии красивых, богатых и благородных людей девушка должна была оставаться в тени. Когда прошлым вечером Каролина возвратилась с часовой бесцельной прогулки в экипаже, миссис Тилт принялась внушать ей это мнение с ранее невиданной горячностью и четкостью. Каролине повезло, что слуги в доме Тилтов были не слишком счастливы, и домоправительница проследила, чтобы бывшей работнице предоставили место на ночь. Но наутро они уже больше ничего не могли для неё сделать, и поэтому Каролина взяла свой маленький чемодан и отправилась в город.

Тогда солнце ещё стояло высоко, и были свежи воспоминания о Лиланде и доброте в его бледно-голубых глазах. Себялюбие вернулось к Каролине и теперь, хотя она могла бы вновь пойти к Тристану, эту возможность она и не рассматривала. Поцелуи, которыми они обменивались, сейчас казались пошлыми, а его так называемая помощь — непростительной. «Я просто поддалась минутной слабости», — сказала себе Каролина. Тогда ей нужно было выжить, а теперь об этом не стоило и задумываться. Все составляющие быстрого успеха в обществе были при ней: рост, манера держаться и безупречный вкус, пусть и не врожденный, но привитый Лонгхорном. Все, что ей нужно — не привлекающая внимания работа, которая продлится недолго, а потом Каролина найдет способ вновь стать собой. Пока что она думала так — чем эта яма отличается от тех, из которых ей уже приходилось выбираться?