Завод войны

Теперь он увидел робота-помощника, вытаскивавшего из его тела червей и кидавшего их в бак для отходов. Увидел разбросанные по полу куски своего панциря, изъеденные изнутри червоточинами. Второй робот собирал осколки и тоже отправлял их в бачок. Несмотря на блокировку нервов и обилие болеутолителей, Свёрл потерял сознание, когда «хирург» извлек из него огромный ком червивой мышечной ткани. Обморок – состояние, обыденное для людей и невообразимое для прадоров, но дикая боль совершенно лишила Свёрла возможности связно мыслить. Чуть позже он пришел в себя настолько, чтобы воспринимать окружающее, и увидел второй бачок: первый уже заполнился. Тут телефактор удалил одну из его клешней, и боль опять взяла верх.

И так продолжалось снова… и снова…

Свёрл начал понимать, что операция идет к концу, когда увидел, как гидратизируются на длинном подносе обезвоженные мышцы и услышал шипение коллаген-пены. Все тело ощущалось сплошной открытой раной, боль была запредельной, почти невыносимой, но, беспомощный, он вынужден был терпеть. Пока операция дала лишь один плюс: к слепому глазу вернулось зрение, и оцепенение чуть отпустило, так что он мог шевелить обоими глазными стебельками. Посмотрев вниз, Свёрл увидел свою клешню, отделенную от тела, висевшую на натянутых жилах, обнаженных венах и нервах. Потом роботы вплели вместо извлеченных мышц искусственные, и клешня вновь отправилась туда, куда положено. Запах клея для панциря показался Свёрлу лучшей вещью на свете.

Клей, клей, еще клей, потом гудение панцирной сварки, постукивание встававших на места новых кусков панциря. Свёрл уже пришел в себя и мыслил достаточно ясно для того, чтобы осознавать, что программа завершается. Однако он еще пребывал в рассеянности, и прошло некоторое время, прежде чем он сообразил, что все машины стоят вокруг него, замерев.

Свёрл поднялся, пошатываясь. Чувствовал он себя ужасно: даже медленные движения были мучительны, внутри, казалось, что-то рвалось. Наверняка если он сделает резкий жест или приложит какое-то усилие, то сломает что-нибудь важное.

Но все уже кончилось. Теперь ему нужно только восстанавливаться. Он попросит пищу у прадоров с других кораблей, поскольку свои запасы Свёрл сжег. Сейчас он должен есть, поправляться, набираться сил, договариваться о замене самок, восстанавливать семью…

Но худшее позади.

Или, по крайней мере, так он думал.

Свёрл в настоящем отвернулся от обездвиженного дрона-убийцы и подошел к одному из рабочих столов. Там он выбрал железный ошейник, напичканный всевозможной техникой. Он пока что отринет прадора в себе и не станет готовить Рисс страшный конец. Но если дрон попытается взбрыкнуть – что ж, тогда он будет прадором всецело.

Спир

Перед моим мысленным взором «Джейкоб» уносился от завода-станции Цеха 101. За ним тянулся раскаленный добела дым от перегоревших проекторов силовых полей, рвавшийся из многочисленных дыр в обшивке. Корабль уворачивался от снарядов и вилял меж энергетических лучей. Вокруг кувыркались в вакууме изувеченные, обожженные звездолеты, новорожденные разумы угасали, как брошенные в лужу угли. Я смотрела через сенсоры «Джейкоба» и видела оранжево-розовый гипергигант солнца, по орбите которого шел сейчас Цех 101. Мне открылось то, что недоступно человеческому взору: необъятная сложность планетарной системы. Я видела красного карлика, огибающего гипергигант, и газового гиганта, раз в тысячелетие описывающего восьмерку вокруг солнца. Я видела широченный пояс астероидов, состоящих в основном из углекислого газа и азотного льда, и видела, как в нем на моих глазах возникает маленькая черная дыра. И я видела планеты зеленого пояса, на ликах которых отчетливо отпечаталось присутствие джайн-цивилизации.

– Есть! – произнес довольный голос.

Я ясно увидела галактические координаты, когда «Джейкобу» наконец-то, как это ни удивительно, удалось запустить У-пространственный двигатель. Но кто говорил? И что он нашел? Я переключила внимание на помещение, в котором теснились мы с богомолом. Рядом с другими дронами мы валялись, точно мусорная куча, в трюме ударного корабля. Меня охватила клаустрофобия, хотя я знала, что вокруг достаточно свободного места. Как подобное возможно? Какое-то искажение пространства… а это что за хрень?

Надо мной, скрежеща жвалами, навис уродливый, такой же искаженный прадор. Цех 101 создал меня, чтобы убивать подобных тварей, но мне еще не довелось выполнить свою задачу. Однако инстинкт глубоко укоренился внутри, как и в любом органическом существе. И хотя яиц у меня не было, я скользнула под прадора, готовая вогнать яйцеклад в его брюхо, и… бедный мой нос, встретившийся с полом.

– Торвальд, – сказал первенец Бсектил, глядя на меня сверху вниз. – Торвальд Спир.

Я перекатилась и попыталась снова ударить яйцекладом, но обнаружила, что Бсектил отступил, а я смотрю на пару ног в сапогах.

– Что ты делаешь? – с любопытством спросил прадор.