Заводная девушка

– Да… – И вновь Мадлен колебалась, говорить ли дальше. – Но, учитывая слова той служанки… – Она выдохнула, заставив себя продолжить: – Вот и другие дети пропадают, неподалеку от этих мест. Может, слышали? Дочка швеи…

– Досужие женские сплетни, – вздохнул Берье. – Лучше сосредоточься на задании, которое мы тебе дали, а не слушай праздную болтовню слуг и неотесанных шлюх.

Их глаза встретились. У Мадлен не оставалось сомнений, что Берье точно знает, кто она и чем занималась прежде.

– Вы хотели рассказать мне о фальшивомонетчике, – произнес Берье, снова поворачиваясь к Камилю.

– Да… Мадлен, возвращайся в дом часовщика, – сказал Камиль, мельком взглянув на нее. – Мы услышали от тебя все, что надо.

Мадлен вернулась на грязную улицу. Ее отчаянно трясло, и потому она не сразу узнала женщину, шедшую навстречу. Гладкие волосы женщины разметались по плечам. Из-под платья выпирал беременный живот. Да это же Агата, прежняя служанка доктора Рейнхарта.

– Мне нужно туда попасть, – сказала она, даже не поздоровавшись с Мадлен.

Та смотрела на ее напряженное бледное лицо и бегающие, налитые кровью глаза.

– Агата, что привело тебя сюда?

– Мне нужно видеть одного полицейского. Камиль его зовут. Я должна с ним поговорить.

Мадлен могла лишь смотреть. Ее грудь буравил страх.

– Пожалуйста! – взмолилась Агата. – Вернись туда. Скажи, что мне нужно его видеть.

– Не могу. – Мадлен попятилась. – Меня вызывали по делу. А сейчас я должна возвращаться домой. Я и так опаздываю. Почему ты не хочешь зайти сама?

– Меня дальше порога не пустят, не дадут с ним поговорить, а тебя, может, и послушают. – Пальцы Агаты, словно тиски, впились в руку Мадлен. – Я должна его видеть. Пожалуйста! Я уже который час здесь торчу.

– Но зачем… – начала Мадлен и осеклась; теперь понятно, зачем Агате понадобился Камиль, выпирающий живот все объяснял. – Так вот почему ты ушла от Рейнхарта, – пробормотала она, обращаясь больше к себе. – Это и есть настоящая причина.

– Он не желает отвечать на мои письма. Я совсем одна. Семья не принимает меня обратно.

Кожа на лице Агаты была желтовато-белой, глаза – покрасневшими от отчаяния. Мадлен поняла замысел Камиля: он обрюхатил Агату, чтобы удалить ее из дома доктора Рейнхарта и освободить место для Мадлен, которую сделал шпионкой. Отказалась Агата стать «мухой» или ее сочли негодной для такого задания? Может, слишком преданной хозяину и не шибко грамотной. И тогда Камиль с Берье попросту сломали Агате жизнь.

– Меня они тоже не послушают, – тихо сказала Мадлен; ей было стыдно перед Агатой. – Даже если я снова туда войду, мои слова сочтут пустым звуком.

И еще неизвестно, как сказалась бы на ней самой попытка вступиться за Агату.

– Он говорил, что любит меня, – прошептала Агата. – Обещал поселить на квартире.

Мадлен смотрела на распухшее лицо Агаты. Как эта взрослая женщина могла попасться на столь отъявленную ложь? Сочувствие к Агате перемешивалось в ней с отвращением. Сама она никогда бы не совершила подобную глупость. Но у нее за плечами была богатая школа недоверия.

– Если он не желает тебя видеть, поставь на нем крест.

Агата разжала пальцы, отпустив рукав плаща Мадлен:

– Хорошо тебе говорить. Тебе-то ничто не грозит. Заняла мое место и живешь припеваючи.

Ничто не грозит? Так ли это? Мадлен очень сомневалась.

– Агата, что случилось с девушкой, которую брали в помощь Эдме? Почему ты не рассказала мне о ней?

– Ты про Клотильду? – скривилась Агата. – Чего про нее говорить? Воровка она была и врунья. Прослужила у нас всего месяц. И вспоминать ее не желаю.

– Ее повесили?

– Разумеется. Многих вешают и за меньшие преступления. Я думала, Эдме тебе расскажет. Значит, и ей противно вспоминать об этом. А девка знала, что ей грозит.

Мадлен обдумывала услышанное. Может, рискнуть?

– Агата, как по-твоему, доктор Рейнхарт – хороший человек?

– Хороший? – переспросила Агата и нахмурилась еще сильнее. – А куда ты эту хорошесть приставишь? Все эти добродетели – они хоть кому-то в Париже помогли? Одно скажу: он со мной обращался честнее, чем полиция.

– И ты никогда не видела в его доме ничего странного? Ничего подозрительного?

– Кроме движущихся металлических жуков и змей в банках? – Агата пристально, оценивающе посмотрела на Мадлен и, наверное, уловила ее страх. – Я много чего видела, но раз ты не хочешь мне помочь, и я тебе помогать не стану.

Эти слова заставили Мадлен похолодеть. Действительно ли в доме Рейнхарта творились странности, которых она так и не распознала? Или Агата нарочно играла у нее на нервах, пытаясь внушить ей тот же страх, что испытывала сама?

– Агата, пожалуйста, поясни свои слова. Я бы тебе помогла, если бы могла.

– Можешь, да только не хочешь. Запачкаться боишься. Ничего, сама попробую. – У Агаты дрожал голос. – Я заставлю его выслушать меня. Немедленно.

Агата направилась к крыльцу особняка. Мадлен побрела за ней, снедаемая чувством вины.

– Ты ведь можешь обратиться в Отель-Дьё. Тебя примут, – сказала она, сознавая всю бесполезность своих слов.