Заводная девушка

Два часа подряд они бродили по улицам, но нигде им не могли сообщить ничего достоверного о случившемся с Виктором. Только слухи, боязливые упоминания о других исчезнувших детях и домыслы насчет того, куда эти дети могли попасть. Самым разговорчивым оказался мясник – владелец лавки в Маре. Несмотря на открытую дверь, внутри лавки стояло зловоние. Мясник, потрясая тесаком, говорил громко и уверенно:

– Значит, начали пропадать не только маленькие бездомные оборванцы? Исчезают посыльные и подмастерья? Дети работного люда. А работный люд, скажу вам, этого не потерпит.

Мадлен подумала, что он прав. Берье язвительно посмеялся над ее словами о беглецах, но от нарастающей лавины вопросов разгневанных ремесленников он так просто не отмахнется.

– Хотите знать мое мнение? – продолжил мясник. – Хотите знать, кто этот человек в черном, о ком болтают повсюду? Полицейский шпион – вот он кто.

Мадлен смотрела на руки мясника, тесак, черную кровь под ногтями. Вокруг лавки начала собираться толпа ремесленников, торговцев, прохожих. Тут же вертелся пес, надеясь, что ему что-нибудь перепадет.

– Потому-то полиция ничего и не делает, – подхватила женщина, зашедшая в лавку. – Полиция сама им помогает!

В толпе кивали и поддакивали. Мясник, разогретый вниманием, продолжил:

– А кто настропаляет полицию хватать маленьких детей? Почему никто из нижних чинов не расскажет, какие приказы им отдает начальство?

– Потому что аристократы хорошо платят им за детей!

– Это принц, больной проказой, – возразила другая женщина. – Сама слышала. Он купается в детской крови, чтобы вылечиться.

– Я бы не удивился, – кивнул мясник, наклоняясь вперед. – Богатеи годами выжимали соки из бедняков. Теперь они забирают наших детей – нашу плоть и кровь.

Мадлен вдруг стало не по себе.

– Пойдем отсюда, – тихо сказала она, пихнув Жозефа локтем. – Эти люди ничего не знают про Виктора, а такими речами лишь привлекают внимание полиции.

– Возвращайся одна, – ответил Жозеф. – Расскажи Эдме про случившееся. А я попробую поискать в других местах. Нельзя опускать руки.

Мадлен не сразу заметила, что ее дожидаются, а когда увидела, было поздно. Сердце болезненно сжалось. Камиль. Прислонившись к стене, полицейский посасывал длинную глиняную трубку.

– Живет себе здесь, а мне не пишет, – насмешливо бросил он.

Мадлен почувствовала, как все внутри ее наполняется желчью.

– Я ждала вестей от вас, – прошептала она.

Камиль изобразил удивление. Оттолкнувшись от стены, он подошел к ней:

– Ах, она ждала! По-моему, я высказался предельно ясно. Я велел писать мне донесения не меньше раза в неделю. Но прошло уже больше двух недель, и… – Он продемонстрировал пустую ладонь. – Ничего.

Мадлен пыталась успокоить дыхание.

– Рейнхарта сделали королевским часовщиком. Задание, которое вы мне давали, выполнено. Обещанных денег я так и не получила.

Камиль улыбнулся, вынул трубку изо рта и вдруг схватил Мадлен за руку, прижав чашечку с тлеющим табаком к ее запястью.

Вскрикнув, Мадлен схватилась за обожженную руку и попятилась. Ноздри уловили запах подпаленной кожи.

– Будешь работать до тех пор, пока не скажу, что хватит, – тихим хриплым голосом произнес он. – Пока не перестану поворачивать ключ.

Мадлен скрипнула зубами.

– Я сделала то, о чем вы просили. Собрала нужные вам сведения. И вдруг доктора Рейнхарта сделали королевским часовщиком. Я хочу получить заработанные деньги. Мне нужно возвращаться к племяннику. Я ему обещала, что через месяц вернусь.

– Деньги получишь, когда докажешь, что тебе стоит платить.

– Но вы говорили…

– Я тебе сейчас говорю: ты продолжишь слать мне донесения и будешь делать ровно то, что я тебе велю. А если откажешься… – Он пожал плечами. – Ты знаешь, чтó бывает со шпионами полиции, которые не выполняют приказов? Они отправляются в Бисетр. И как правило, оттуда не возвращаются.

Мадлен снова попятилась. Бисетр была самой страшной и отвратительной из всех парижских тюрем. Туда заключали убийц, безнадежно больных и буйнопомешанных.

– Вы не посмеете…

– Посмею, если понадобится, – пожал плечами он. – И что тогда случится с маленьким сорванцом Сюзетты? К кому он побежит, если тебя запрут на неопределенный срок? – Камиль продолжал смотреть на нее холодными глазами змеи. – Или же ты будешь делать то, что я велю.

Гнев охватывал Мадлен, словно пламя. У нее не оставалось сомнений: Камиль обманул ее, как до этого Агату. Помахал перед ней пятьюстами ливрами, как кульком с конфетами. Ей так хотелось покинуть дом маман и спасти Эмиля, что она поверила. Теперь он готов сделать мальчишку предметом торговли, способом заставить ее подчиняться. Ее глаза наполнились слезами ярости, и Мадлен мысленно отругала себя. Почему ярость заставляет ее плакать, а не кричать во все горло? Камиль подумает, что победил.

Судя по нему, он так и подумал. Достав фляжку, Камиль побрызгал водой на носовой платок и обвязал запястье Мадлен. Снова заговорил, уже мягче: