Заводная обезьяна

Зыбин понял, что Фофочка снова, как говорил Хват, "запел Лазаря". (Хват не знал точно, что  означает  это  выражение,  но  полагал,  что  оно  точно определяет смысл Фофочкиных разговоров о любви. Был тут и каламбур,  которым Хват гордился: Лазарев пел Лазаря.)    

- Меня  ждут,   потому   что   любят, -   продолжал   Фофочка   тихо   и проникновенно. - Раньше я не понимал этого... - Он  смотрел  сквозь  Зыбина  и сквозь переборку. - Вот королева Марго...    

- При чем тут королева? - мягко перебил Юрка.    

- А при том, что любовь во все времена и у всех народов одинакова! -  с жаром возразил Фофочка.    

- Ничего подобного. Даже Маяковский писал: "битвы революций посерьезнее "Полтавы", а любовь пограндиознее онегинской любви".    

- Это глупо! - закричал Фофочка. - И Маяковскому твоему ответил Мопассан! Знаешь, что ответил Мопассан? Он говорил, что любовь всегда одинакова,  если она настоящая! Понял?    

- Мопассан не мог ответить Маяковскому по причине безвременной  кончины после продолжительной и тяжелой болезни, - заметил Юрка.    

Он начинал злиться. Он не любил таких разговоров, считал их не  мужским занятием. Фофочка раздражал его  своей  нескрываемой  заинтересованностью  в этом глупом споре, тем жаром, с которым он возражал ему, и тем  откровенным удовольствием, с которым произносил слово "любовь". Юрка всегда считал,  что слово это надо произносить очень редко, идет ли речь  о  женщине,  море  или Родине. Ему захотелось вдруг побольше обидеть Фофочку, вломить ему, чтобы он разом подавился своей сопливой воркотней: "Я не  знал,  что  такое  любовь", "Теперь я узнал, что такое любовь", "У нас большая любовь", "Я чувствую, что наша любовь - настоящая любовь"...    

- Вот в старину в Бирме или в Сиаме,  точно  не  помню, -  прищурившись, сказал Зыбин,- за измену баб слонами затаптывали, а у нас  просто  по  морде бьют. Вот тебе и одинаково!    

- То есть как слонами? - оторопело спросил Фофочка.    

- А вот так! - злорадствовал Юрка. - Бешеный элефант  топчет  прекрасное тело! А ты что забеспокоился? У нас это не привьется. У нас каждый  слон  на счету, за них валютой плачено! Да и не потянут у нас слоны,  умаются!  -  Он захохотал горловым резким смехом.    

- Ты что хочешь сказать? - строго спросил Фофочка.    

- Да я так, шутю!    

- Люда - честная девушка, - тихо сказал Фофочка.    

- Что ты понимаешь под словом  "честная"?  Не  воровка,  да?  -  быстро спросил Зыбин.    

- Ну, невинная, - конфузливо потупясь, пояснил Фофочка.    

- А для тебя, разумеется, это имеет большое значение?    

- А для тебя нет?    

- Нет.    

- Врешь! Врешь! - Фофочка сел на койке. - Ты в мечтах о своей любви...    

- Да при чем здесь мечты? - опять нехорошо захохотал Юрка. - "Мечты"! – Он длинно, замысловато выругался.    

- И тебе все равно, любила твоя жена другого мужчину или нет?  -  кипел Фофочка.    

Зыбин не ответил. Он сидел на своей койке, упираясь спиной в  переборку и широко расставив руки. Одеяло Хвата нависало над его головой, и Фофочка не видел лица Зыбина. Не видел, как зажмурился  Юрка,  как  разом  пропало  его недоброе, резкое веселье. Некоторое время он сидел  молча,  потом  заговорил глухо и спокойно:    

- Ты, Фофочка, не обижайся, только нам с тобой друг друга не  понять... Когда я женился, жена моя не была невинной девушкой... Да  и  я  не  мальчик был. Но она для меня честнее всех честных. И нет мне дела,  кто  там  был  у нее... И если не то что упрекну, а в  мыслях  только...  подумаю  только  об этом, какой же я Валерке отец тогда? Пойми  ты,  если  любишь,-  так  ее  же любишь, а не себя...    

Фофочка  молчал,  пораженный  не  столько   словами   Зыбина,   сколько совершенно незнакомым ему голосом Юрки. Не было в этом  голосе  обычной  для него едкой иронии или равнодушной усталости. Он  говорил  как-то  рассеянно, словно спрашивая о чем-то, словно бы и сомневаясь где-то, но вместе с тем  с такой верой в свою правоту, так далеко пуская к себе в сердце,  что  Фофочка понял: не часто может говорить Зыбин такое.    

И за это уже Фофочка был благодарен ему и тронут до  щекотки  в  горле. Ему захотелось как-то показать Зыбину,  что  он  все  это  понял  и  оценил. Захотелось обнять, Юрку или пожать ему руку. Сильно.  По-мужски.  Молча.  Он спрыгнул с койки, но Зыбин вдруг резко поднялся,  шагнул  к  двери.  Фофочка схватил Юрку за плечо, развернул к себе, глянул прямо в глаза.    

- Ты что? - уже обычным своим голосом спросил Зыбин.    

- Вернемся домой, - прерывистым от волнения голосом сказал  Фофочка, -  и все будет хорошо. Я верю: все будет хорошо...    

- Ага, - отозвался Юрка. - Полный будет ажур. А слона в  зоопарке  нанять можно. С деньгами ведь приедем! Хватит на слона! - Он захохотал и  шагнул  в коридор.

Девятнадцатый день рейса

Это все сказки, что в тропиках жарко: в  тропиках  мокро,  в  этом  вся штука. Ребята ходили в одних трусах, но пот все разно бесконечными струйками бежал по животу, щекотал спину, и трусы липли к ляжкам.