Заводное сердце. Девочка из ниоткуда

– Что там узнаешь? Портреты наши без конца показывают, даже в газетах напечатали. Как будто есть только две новости – мы с тобой и этот, как его… Механический бал в Грандъ-театре. Про него тоже кричат с каждого столба.

За грязным окошком раздался нарастающий шум, и вскоре промелькнула огромная тень патрульного цеппелина. Друзья замолчали и плотнее прижались к стене.

– Что же мы будем делать дальше? – прошептала Варя, когда шум затих.

– Я думал сегодня пойти на Червонную площадь. Поглядеть на Цитадель – сколько там стражей, когда сменяется караул. Если твоего отца и мою маму держат там, в казематах, нужно сперва как следует осмотреться.

– Я пойду с тобой!

– Ума лишилась?! Да тебя схватит первый же городовой.

– Значит, пойдем, когда стемнеет, – Варя упрямо мотнула головой.

– Там толпа народу! И гуляки, и торговцы, и даже важная публика попадается. Тебя же вмиг узнают!

– Может, и нет. В толпе легче затеряться. Надвинуть капюшон пониже, не привлекать внимания. Никто не ожидает, что у нас хватит смелости выйти.

Захар набрал побольше воздуха, собираясь возразить, но тут же задумался.

– А вообще, знаешь, – мальчишка почесал в лохматом затылке. – Не так уж это и глупо. Стоит рискнуть.

Когда ноябрьские сумерки налипли на чердачное окошко, друзья по очереди спустились по грязной лестнице и выскользнули во двор.

Варя набросила капюшон и шла, уставившись себе под ноги. Блюстителей на пестрых улочках Среднего города и правда было много. Они стояли у дверей магазинчиков, выхватывали из толпы случайных прохожих, показывали передовицы «Цареградских Ведомостей» и «Гласа Прогресса», задавали вопросы. Друзьям то и дело приходилось нырять в темные безлюдные проулки или замирать у ярких витрин, делая вид, что рассматривают товар.

– Эта пекарня… – Варя остановилась и кивнула на противоположную сторону улицы. – Странно, вчера здесь было открыто.

– А… – протянул Захар, глядя на темные безжизненные окна, на запертую и опечатанную дверь. – Булочника сегодня увезли эти, в черных мундирах. Не знаю, что он натворил.

– Продал мне сдобу, – упавшим голосом произнесла Варя.

Захар раскрыл рот:

– И как они только…

– Может, кто-то меня узнал?

– Н-да. Все даже хуже, чем я думал.

Друзья погрузились в тревожное молчание и, стараясь не смотреть на опустевшую пекарню, двинулись дальше. Через два квартала впереди вспыхнули яркие огни Верхнего города. С Бульварного кольца на боковые улочки выплескивался грохот экипажей, пыхтение паровых машин и гул вращающихся винтов.

– До площади пойдем переулками, – Захар свернул в тихую, хорошо освещенную улочку. По обе стороны плотными рядами выстроились аккуратные двухэтажные особняки.

– Может, лучше напрямую? – Варя встревоженно оглянулась. – У меня нехорошее предчувствие.

– Еще бы оно было хорошее… – мальчишка осекся. Впереди показалась темная фигура. Лица не разглядеть, и двигался незнакомец как-то странно – словно перекатывался из стороны в сторону.

– Пойдем-ка отсюда. Что бы это ни было, оно мне не нравится.

Захар покрепче сжал Варину руку и зашагал обратно, к шумному бульвару.

Стараясь успеть за ним, Варя почти бежала. В лицо подул промозглый ноябрьский ветер, и капюшон слетел с головы. Захар ускорил шаг, до поворота оставалось совсем немного.

– Сударыня! – проскрипело у друзей за спиной.

Варя замерла.

– Идем скорее, не останавливайся! – Захар с силой дернул ее за руку.

– Помогите старому человеку! – Голос незнакомца скрежетал, как несмазанные петли.

Варя обернулась. В дюжине шагов стоял сгорбленный старик, с ног до головы укутанный в лохмотья, похожие на старые одеяла. Лицо, исчерченное резкими тенями, казалось ветхим и безжизненным.

– Мне бы только пару монет, – старик вытянул вперед дрожащую руку. – Я уже не помню, когда ел в последний раз.

– Идем же! – прикрикнул Захар.

Но Варя вырвалась, смерила друга негодующим взглядом и направилась к старику.

– Вот, возьмите, – она пошарила в карманах и вытянула несколько медяков. – Это все, что есть.

Варя опустила монетки в протянутую ладонь. Она ожидала увидеть сморщенную пергаментную кожу, но рука, видневшаяся из лохмотьев, принадлежала молодому мужчине. Девушку словно окатило холодной водой, в ушах гулко застучало.

– Спасибо вам, сударыня, – с каждым словом сухой старческий голос наполнялся силой. – Я вижу, у вас очень доброе сердце.

Незнакомец резко выпрямился, сбросил с себя груду рваного тряпья и, прежде чем Варя успела сообразить, что происходит, схватил ее за руку. На месте нищего старика стоял высокий крепкий мужчина в черном сюртуке. Невыразительное лицо, равнодушный взгляд блекло-голубых глаз.

– Не надо! – Варя дернулась, но пальцы мужчины крепко сжимали ее запястье.

– Блюстители Прогресса! – торжественно проговорил незнакомец. – Вы арестованы.

На долю секунды Варя застыла в нерешительности, а потом вцепилась ногтями в руку агента.

– Отпустите! – прошипела она. – Я ни в чем не виновата! Захар!

Никто не ответил. Варя обернулась и увидела, как по пустому переулку пробежала длинная тень. Пробежала – и исчезла за поворотом.