Заводской район

Они засмеялись:

— Ну-у-у! Какой вы насчитаете, такой и получится.

Их было двое, оба молодые, один черный, с пижонскими усиками, он наверняка понял. А Тоня решила: не позволит она насчитать липовый эффект. Что там говорить, нормы Шемчак уменьшил справедливо, но эффект считают не по нормам, а по фактическому расходу. Тут кое-что зависит и от нее.

Помог ей случай: пошел брак. За час перед щековой дробилкой выросла желтая гора развалившихся стержней. Тогда-то Корзун и пожалел, что уволился Валя Тесов. Сам он разобраться в причине брака не мог. На оперативке Важник кричал на него, стучал по столу кулаком.

В конце смены Тоня увидела шагающего враскачку вдоль сушил Корзуна.

— Что думаешь делать, Антонина?

Она уже успела сделать все что нужно, уже знала, через час выползут из печей годные стержни, но он этого не знал. Тоня пожала плечами:

— А мне что? Я по техническим условиям работаю.

— Ты у нас молодец, известно. Замутишь воду, а другим потом расхлебывать.

Тоня не стала с ним спорить:

— Не расхлебывай.

— Я думаю, щелок опять плохой.

— Что ты в нем понимаешь? Отличный щелок.

— Отчего же стержни разваливаются?

— Откуда мне знать. На то техчасть есть.

— Может, крепитель добавить?

Она пожала плечами:

— Добавь.

Тогда он, пожевав воздух, поступился самолюбием:

— А ты что посоветуешь?

Он был в ее руках. Она взяла грех на душу:

— Расход щелока увеличить.

Он подозрительно посмотрел на нее и попросил:

— Ты бы составила рецептуру. Я подпишу.

Тоня и увеличила расход щелока, Хорошо, Шемчак в команди­ровке.

Через две недели вернулся Шемчак. Он прочел листок рецептуры в сменном журнале.

— Откуда эта нелепость, Антонина? Зачем столько щелока?

— У Корзуна спроси. Не видишь разве: его подпись!

Он что-то заметил в ее лице и, медленно опустив веки, спрятал за ними глаза.

Тоне некогда было о нем думать. И даже щелок был ей в ту ми­нуту безразличен. Стоял конвейер, не хватало стержней.

Перед обеденным перерывом позвонил ей начальник модельного цеха, бывший ее сокурсник:

— Тонька, ты где обедаешь? Приходи в диетическую, поболтаем.

— Ой, совершенно нет времени,— сказала она.— Это срочно?

— Срочно. Я возьму тебе обед.

Они сидели вдвоем за столиком в стеклянной призме диетической столовой, и вот что он ей рассказал.

Сегодня было совещание у директора.

— Грачев сидел злой как черт. Что — не знаю, но что-то было. Может, и Шемчак поработал. План, как ты знаешь, горит. Механиче­ские цеха, ясно, стали жаловаться на Важника. Грачев стучит по сто­лу: «Нечего за трудностями прятаться!» — но на Важника не смотрит. Литья действительно не хватает. А Важник дорвался до слова и стал людей требовать. Что ему Грачев, родит их? Раньше осенней демоби­лизации ждать нечего. А Важник уж только рот раскрывает. И тут Шемчак понес... И все про твой участок. Говорит, мол, тихая гавань, люди там на ходу спят... А Сысоев еще в каламбур поиграл: гавань и... это самое. В общем, я понял так: Шемчак тебе враг, все решил на тебя свалить. Мол, и новую технику зажимаешь, а Корзун просто безграмотный....

— Корзун?

— А что ему Корзун? Диссертацию на ультразвуке он и без Кор­зуна сделает. Корзуну на него надеяться нечего...

— А я?

— Что ты?

— Ну, новую технику зажимаю. Корзун, говорит, просто безгра­мотный, а Брагина?

— В этом и дело. Это когда про ультразвук. Личная заинтересо­ванность, говорит, у него.

— У кого у него?

— Да у тебя же, ну что ты, Тоня?

— Так почему — у него?

— У него — у начальника участка. Или ты не начальник участка?

— А Важник что?

— Погоди — Важник. Сысоев вспомнил: мы же эту Брагину толь­ко что наказали, премии лишили за что-то подобное.. Зачем ты, Тонь­ка, всегда на рожон лезешь?

— Я?!

— Важник молодец. Ему, знаешь, себя надо спасать, а он гово­рит: «Брагина — прекрасный работник, и для цеха ее увольнение бу­дет большой потерей».

Тоня, как при головокружении, почувствовала дурноту.

— Увольнение?

— В общем... я ж тебе сказал... Грачев предложил... Понимаешь, когда плохо, меры, должны быть. Литья-то не хватает. Важник Шемчаку начал было: мол, тот бы иначе говорил, если б оказался на его месте, а Грачев ему: «Быть может, он на этом месте и окажется». У Важника дрянь дела. Если он заупрямится и тебя оставит, он... он в о-очень тяжелом положении будет...

Оказывается, вместо нее может работать автомат, простенький робот. Остаток дня она и была автоматом. Она что-то делала, что-то решала, никто ничего не заметил. Никто не заметил, что у этого ав­томата выключен блок памяти и все совершаемое им и происходящее вокруг остается для него незамеченным и непережитм.

Кончилась первая смена, началась вторая. Важника все не было. Начальники участков уже привыкли к вечерним оперативкам, вол­новались:

— Будет сегодня оперативка? Или можно домой идти?

Постепенно они разошлись. Тоня вымылась в душе, переоделась, но уйти домой не смогла. Прошла мимо табельной и неожиданно для себя опять оказалась на участке.

На линии блока она увидела наконец Важника. Он, насупившись, слушал мастера. Женщины сбрасывали стержни с рольганга в дро­билку. Важник заметил Тоню, но не повернулся к ней. Она подошла и спросила тихо:

— Что случилось?