Завоевание 2.0. Книга 5

Значение Ла-Коруньи, слывшей наиболее надежной из всех испанских гаваней и к тому же «способной вместить все флоты мира», особенно возросло с тех пор, как император Карл перевел в нее из Севильи Торговую палату в 1520 году. Эта перемена отчасти объяснялась тем, что главный порт Галисии был удобнее для торговли пряностями с северными странами, которые ценили их выше, чем средиземноморские, и потребляли в большем количестве. Кроме того, испанские суда, отправлявшиеся из Ла-Коруньи, не должны были проходить мимо Лиссабона и не попадали в опасный район мыса Сан-Висенти, где португальские или французские корабли легко могли перехватывать все суда, направлявшиеся в Севилью. Не грозили Ла-Корунье и налеты пиратов, в то время как близ устья Гвадалквивира корсары чувствовали себя как дома.

Да и капитанам каравелл слишком легко было прятать контрабанду от королевской таможни на пути между Сан-Лукаром и Севильей. К тому же Севилья была речным портом, и в нее не могли заходить большие суда, а развитие торговли требовало постройки все более крупных кораблей. В Галисии же, кроме того, было много прекрасного корабельного леса. И наконец, цены в Ла-Корунье в среднем были ниже.

Кроме того, порт Сан-Лукар был откровенно неудобен, если бы не золото Индий, ему было бы трудно соперничать с северными портами. Чтобы отплыть утром, нужно было пройти через песчаную косу- бар, а это сделать корабли могли только тогда, когда дул попутный северный или северо-восточный ветер, причем достаточно сильный, чтобы помочь им преодолеть приливное течение. Летом такие ветры, как правило, слабы и к тому же стихают к одиннадцати часам утра, сменяясь морским бризом. Таким образом, отплытие из Сан-Лукара в благоприятные для навигации летние месяцы обычно оказывалось сопряженным со значительными трудностями: порой, когда прилив был невысок, а с моря задувал крепкий ветер, кораблям с большой осадкой приходилось снимать часть груза, чтобы выйти в море. Кораблям же, уходившим из Ла-Коруньи, подобные трудности в самом начале пути не грозили.

Так что Севилья стремительно теряла свое былое влияние, а северные порты, наоборот его набирали. Именно поэтому дон Франциско рискнул и лично поехал сюда, чтобы самому окунуться в атмосферу торговой лихорадки. Как гласит пословица: «Все дороги ведут в Рим…» Он практически ничем не рисковал. Конечно, у властей к нему могут возникнуть разнообразные вопросы. Но паспортов сейчас нет, в лицо дона Франциско в тех северных краях никто не знал, а рекомендательные письма португальских купцов рекомендовали его испанским партнерам как дона Луиса Ортегу, крупного негоцианта.

Деньги, также были обращены в бумаги на предъявителя, с адресатами в северо-испанских торговых домах. В конце концов, авгуасилы (полицейские), всегда склонные, как известно, к превышению своих полномочий, то же живые люди и им приятно будет уладить любой вопрос на месте, с известной выгодой для себя, чем работать ради непонятных чужих интересов. Кроме того, за Сиденьо-старшим неотступно следовало двое крепких парней: дюжий слуга Пабло, в качестве грубой физической силы, и охранник Ромеро, человек холодный, безжалостный, из бывших наемников, искусно владевший как шпагой, так кинжалом. Ни симпатии, ни уважения, у окружающих лица этих двоих почему-то не вызывали. Чистосердечие и доброта — это не к ним.

И вот сейчас дон Франциско находился в небольшом портовом городке Сараусе, где строились прекрасные океанские корабли из испанского дуба. У подножия холма Талайя-Менди, извивался океанский залив, покрытый многочисленными лодками рыбаков, прельщенных удобным входом и хорошей глубиной. В городской гавани среди скалистых берегов, они продавали свой удачный улов, отсюда же китобои уходили в северные воды, чтобы охотится на китов. Братство Эрмандад де ла Марисма — Морской союз, во многом сходный с Ганзой, контролировал здесь весь китобойный промысел, а испанский монарх, согласно обычаю, забирал 1/20 часть от всякого добытого его подданными кита.

Окружающий город ландшафт был суров и дик. Горбатые вершины, окружающие городок заросли бузиной, ежевикой и высоким серебристо-голубым репейником. По склонам холмов лепились несколько корявых инжирных деревьев и изуродованных ветрами горных сосен, а ниже льнули к камням жалкие виноградные лозы и кусты вереска. Приморские кварталы занимали впадину на скалистом мысу, далеко вдающемся в море. Прямо из воды вставали сложенные из песчаника стены древней крепости, за которыми теснились многочисленные дома.

Гипускоа, самая маленькая провинция Испании, вместе с Бискайей помогла расширить заморские владения Испании куда больше, чем любая другая из областей Пиренейского полуострова, включая знаменитую Эстремадуру. Провинция Гипускоа, как и Бискайя, также славилась своими рыболовными флотилиями. Рыболовство было здесь основным промыслом; оно в изобилии обеспечивало население сельдью, лещами, тунцами, угрями, окунями, омарами, анчоусами и сардинами. Помимо рыболовства жители Сарауса занимались еще изготовлением яблочного сидра.