Завоевание рая

Всадники выехали из города и, пришпорив коней, скакали молча, стараясь скрыть друг от друга свое отчаяние. Между тем настала минута разлуки, и они остановились, почти не смея взглянуть друг на друга. Принцесса, обыкновенно более мужественная, также казалась подавленной.

— Я не могу отделаться от мысли, — сказала она, — что судьба таит какую-то измену против нас. Мой правый глаз дрожит, и сейчас я видела роковую птицу, которая летела нам навстречу. Как ни старайся смеяться над суевериями и не верить в предчувствия, тем не менее сердце леденеет, когда предзнаменования угрожают дорогому существу.

Урваси молчала, бледная, как жемчуг.

— Истинное и единственное несчастье состоит в том, что надо расстаться, — сказал Бюсси. — Хуже ничего не может быть. Разве разлука не сестра смерти?

Он быстро поцеловал им руки.

— Прощайте! — закричал он, удаляясь. — Я возвращусь.

Но когда повышение почвы скрыло от него царицу, которую он не мог более видеть обернувшись, сердце его сжалось от ужасной тоски, и его, в свою очередь, охватил ужасный страх. Ему казалось, что дувший ветер кричал ему на ухо: «Ты видишь ее в последний раз».

Он остановился, у него сперло дыхание, страх охватил его. Потом он внезапно вскрикнул:

— Я заставлю солгать это ужасное предчувствие, я не в последний раз видел ее.

И он снова въехал на возвышенность.

Урваси все еще неподвижно стояла на том же месте. Она увидела его, бросилась к нему, и в то время, как их лошади стали на дыбы, в безумном объятии они обменялись поцелуями, полными ужаса и наслаждения.

Глава XXIX РАХУ

Слышится страшный шум. Раздаются и звон металла от ударов о щиты рукоятками сабель, и частый барабанный бой, и бряцание кимвалов, и крики целой армии, примешивающиеся ко всему этому гвалту.

Полная луна проливает свой свет на белый лагерь Маратов, где проснувшиеся воины стоят на коленях или прямо, по большей части в ночных одеждах, с поднятыми к небу глазами. Виднеются энергичные и тонкие лица, обрамленные взбитой бородой, расчесанной надвое снизу вверх.

Проделка Бюсси вполне удалась: враги поспешно бросились вспять защищать свои границы. Уже во многих стычках эта знаменитая маратская кавалерия, неистовство которой обыкновенно уничтожало все на своем пути, впервые не произвела никакого действия: непроницаемая стена картечи всегда останавливала ее натиск. Теперь вся армия соединилась с королем Балладжи-Рао во главе, на расстоянии одного дня ходьбы от французов, и решительная битва была неизбежна. Но в данную минуту угрожает всем и волнует все умы опасность более важная, чем битва: астрологи предсказали, что Раху, бестелесное чудовище, поглотит луну.

Весь этот шум подняли ради того, чтобы испугать и прогнать его от своей жертвы, которая плывет по прозрачному небу, убегая, совсем бледная и испуганная. Но жадный дракон уже настигает, а его черная пасть уже схватила край чистой и блестящей выпуклости, кусает ее своими острыми зубами и выедает ее. Чандра не может больше ускользнуть, Раху не выпустит ее, он пожрет ее, погружая, таким образом, мир во мрак.

И со всех сторон сыплются ругательства и проклятия, смешанные с ропотом отчаяния, который усиливается по мере того, как светило исчезает между челюстями чудовища.

— Прочь, прочь, отвратительный вампир! Злой дух дал тебе предательски проскользнуть среди богов, пока они бурлили море!

— Бесчестный вор! Ты украл у них немножко амриты бессмертия, чтоб не умереть.

— Но два глаза неба, золотой и серебряный, узнали и выдали тебя.

— Тогда взбешенный Вишну отрубил тебе голову, и она катится в пространстве, далеко от твоего тела.

— И ты постоянно преследуешь тех, кто выдал тебя, чтобы отомстить, пожрав их.

— Сожги ему язык, Чандра, разлей по его нечистым деснам такой едкий яд, чтобы ужасный Раху принужден был убежать, воя от боли и снова выкинув тебя в небо.

Когда настала полная тьма, шум еще увеличился, крики усилились, кимвалы и барабаны бешено звенели и стучали.

Но вдруг этот шум покрыл сильный голос, который напоминал рыканье чудовища, пожиравшего луну. Горизонт осветился — и красные, как раскаленные уголья, шары просвистели в воздухе: французы обстреливали маратский лагерь.

Поражение было полное. Суеверный страх сменился более ужасным состоянием оцепенения, которое лишило этих полунагих, затерянных в темноте людей всех способностей. Они даже не знали, в какую сторону бежать, благодаря беспрерывной пальбе, которая окутывала их облаками дыма. «Вдыхали только дым и огонь», — говорили они впоследствии.

Когда Раху изверг снова луну, она осветила французские штыки на том месте, где только что был лагерь. Мараты, которые еще занимали его, были убиты или взяты в плен, все остальные разбежались. Балладжа-Рао, в одной рубашке, спасся только благодаря лошади, которая попалась ему на пути и на которую он вскочил.

Эта победа, разбивавшая старинную славу маратских воинов, погрузила их, может быть, в первый раз, в мрачное уныние, и когда Балладжа-Рао понял, что французский генерал не расположен был отдыхать, а продолжал свой поход на Пуну, он предложил мир.