Завоевания в Центральной и Южной Америке XV—XIX веков. Под властью испанской короны

Колоссальный рост торговли между Испанией и Индиями приписывался восхищенными экономистами-теоретиками либеральному законодательству, в частности так называемому Указу о свободной торговле от 1778 года. Безусловно, снижение пошлин и снятие раздражающих ограничений поощряли коммерческую предприимчивость. Однако Испания просто имела долю – запоздало и частично – в росте торговой и промышленной деятельности (и, между прочим, инфляции), характерном для большей части Западной Европы. Если торговля и промышленность Испании развивались, то в Англии они развивались быстрее; если у испанцев хорошо шла торговля с Индиями, то же самое, только нелегально и с дурной славой, могли делать и иностранцы. Во время войны – между 1779 и 1783 годами, например, – Англия, несмотря на поражения, настолько серьезно вмешивалась в испанское судоходство, что старый знакомый дефицит европейских товаров вновь возник в Индиях к огромной выгоде незаконных торговцев. В мирное время действительно общее снижение пошлин служило сокращению разницы в цене между законными и контрабандными товарами. Но, с другой стороны, смягчение ограничений, улучшение коммуникаций, рост торговли между колониями сами по себе упрощали контрабанду, и контроль, по крайней мере традиционными методами, становился физически более затруднительным. Это, разумеется, не входило в королевские намерения. Целью либеральных торговых законов было улучшить конкурентное положение Испании в торговле с остальным миром, включая свои собственные колонии, вернуть бо́льшую долю торговли с Индиями – если не всю ее – в руки Испании, увеличить королевские доходы и усилить государственную власть путем взимания налогов, хотя бы и по сниженным ставкам, с сильно разросшегося бизнеса. Для достижения этих целей считалось необходимым, убирая преграды на пути торговли в пределах империи, возводить и укреплять финансовый и торговый барьеры, окружавшие всю империю как единое целое. Это, в свою очередь, влекло за собой попытки закрутить гайки и усовершенствовать общее управление империей, особенно улучшить механизм сбора налогов и ведение бухгалтерии, а также укрепить оборону империи.

Все это было обычной теорией для XVIII века. Большинство правителей того времени следовали идеалу правления, которое должно было быть рационально спланированным, последовательным, хорошим и авторитарным. Этот идеал был недостижимым в любой законченной форме в условиях XVIII века, особенно в Америке, но министры Карла старательно следовали ему и даже добивались некоторых успехов. В метрополии, как мы уже видели, Филипп V в 1714 году создал четыре министерства, включая министерство морских дел и Индий. Это министерство должно было взять на себя бо́льшую часть работы старого Совета по делам Индий, однако оставляя в неприкосновенности юрисдикцию Совета как высшего апелляционного суда. Функции министерств и отношения между ними и Советами, однако, были точно определены лишь после 1763 года. Карл III, совещаясь с министрами по отдельности, как и должно, дал сильный импульс специализации департаментов. В то же время сами министры при первой встрече неофициально попытались координировать деятельность своих департаментов посредством комитета, или junta. Флоридабланка (1728–1808), будучи первым министром с 1777 по 1792 год, поощрял своих коллег-министров встречаться чаще и более регулярно. Он также внушал королю, что junta необходимо дать официальный постоянный статус и разработать правила, регулирующие порядок проведения ее заседаний. Это было сделано в исчерпывающем и тщательно составленном указе в 1787 году. Вместо сети Советов с плохо прописанными и перекрывающимися юрисдикциями в Испании теперь был кабинет, состоявший из министров департаментов, коллективно подотчетный королю. Повышение эффективности деятельности министерства по делам Индий, особенно вместе с появлением junta, все больше и больше лишало Совет по делам Индий работы, включая судебную. Совет продержался до XIX века, но после 1787 года с ним совещались лишь формально и редко. Вместо медленно поворачивающегося совещательного органа, который обычно действовал только при консультации или обращении, колониям теперь приходилось принимать в расчет одного облеченного властью министра, находящегося в тесном контакте с королем, обладавшего полномочиями инициировать политику и руководить ее осуществлением.