Завоевать сердце гения

Роберт с улыбкой пропустил меня вперед, распахнув дверь в квартиру. Время было позднее, но Роберт не стал зажигать свет. Он привычно разулся и пошел босыми ногами по холодному мраморному полу к дивану возле широкого во всю стену панорамного окна.

Я без спешки переобулась в домашние тапочки – огромные, мягкие, пушистые и ярко-желтого цвета.

Кстати, стулья в коридоре, на которых раньше дожидались своего часа музы, мы убрали. Ну как «мы». Я убрала. Так коридор больше не напоминал приемную врача, да и прошлое постепенно забывалось.

Роберт замер перед окном, глядя на сотни мигающих в ночи огоньков. В такие минуты я уже знала, что его ни в коем случае нельзя отвлекать.

Бесшумно двигаясь в мягких тапочках, я завернула на кухню. Достала апельсиновый сок из холодильника, лед и бутылку «Кампари». По понятным причинам, Роберт не стал делать бар в гостиной. Смешав коктейль, хлебнула горько-сладкого напитка для храбрости. Завернула в спальню, приняла душ и переоделась в ярко-желтый комплект белья, давно дожидавшийся своего часа.

Обещания надо выполнять.

Хмыкнула над сочетанием желтых пушистых тапочек в виде лап динозавров и супер сексуального белья от элитного дома мод.

Вышла в таком виде обратно в гостиную. Пока шла до дивана, Роберт так и не повернулся. Поставила бокал с коктейлем и потянулась к газетам и журналам на низком столике. Тут уж ничего не попишешь, нужно дождаться, пока он сам закончит думу думать.

С моей карьерой журналистки было покончено. Бывшие коллеги, по большому секрету, рассказали, что Элеонора не поскупилась и разослала всем издательствам письмо о том, что, принимая меня на работу, они совершают непоправимую ошибку. Разумеется, я тут же получила несколько заинтересованных писем от прямых конкурентов «FEVER», но я и сама не была заинтересована в работе, поэтому ничего не ответила.

На первой странице «Нью-Йорк Таймс» оповещала деловой мир о состоявшейся сделке по слиянию двух медийных фирм. Владельцы Джеймс Карвер и Александр Февер пожимали друг другу руки на камеру. «Сделка века» окрестили ее газетчики.

Я впервые видела нашего непосредственного босса. Впрочем, бывшего босса. Надеюсь, он найдет свое счастье. Если еще не нашел… Хотя кольца на пальце вроде бы нет.

Пролистав финансовые новости и аналитику, где строились прогнозы о том, как отразится на медийном рынке сделка века, я перешла сразу к светской хронике.

«Гении должны страдать» безапелляционно возвещал заголовок.

Знакомые все лица.

«Шарлотта деБорн рассказала, почему разорвала отношения с Джейсоном Лойсом, подающим большие надежды художником-экспрессионистом». Там же два фото – на одном Шарлотта, прекрасно позирующая на камеру. На другом худой носатый юный гений в черных очках выползал из ночного клуба явно не в лучшем своем состоянии.

Счастье, сытость и избыточность никогда не принесут пользы творческому человеку, говорила в интервью Шарлотта. «Для рождения шедевров, гении должны страдать», подытожила она.

Я могла бы поспорить, но что толку? Шарлотта мне больше не конкурент, хотя, вероятно, никогда ею и не была. А на счет страданий мой гений, уж точно, другого мнения.

Случайно подняв глаза, напоролась на взгляд острых, как бритва, глаз. Оказалось, Роберт давно перестал созерцать виды ночного Манхэттена.

Я медленно отложила газету в сторону. Сделала последний глоток алкогольного коктейля.

Под тяжелым изучающим взглядом развела ноги, позволяя рассмотреть и ярко-желтые стринги, и невероятный лиф из тонких кружев.

Роберт приподнял одну бровь.

– День первый, Роберт, – ответила я. – Если ты еще не передумал.

Он не передумал.

⁂

На следующий день за завтраком я подвинула Роберту очередное невскрытое письмо, которое ждала та же печальная участь, что и десятки других до него. Андре Коган воистину был самым упорным человеком, которого я когда-либо знала.

Роберт посмотрел на конверт, потом на меня. Вытер губы и руки салфеткой, отодвинул от себя тарелку. Вскрыл конверт и пробежался глазами по тексту письма.

Я терпеливо ждала, размазывая кленовый сироп по оладьям. Сегодня у Томаса был выходной, и я с радостью нажарила целую гору сладких, ароматных и вредных оладий. Так мы условились. Когда Томаса нет, я готовлю, что хочу. Когда Томас есть, мы едим здоровую и полезную пищу.

Сразу после того, как Роберт обрел свободу, мы заказали по две огромных пиццы с двойным сыром, чтобы отметить это. Тогда-то Роберт и сказал, что отныне согласен завязать с пищевым аскетизмом, но и потреблять мороженое и пиццу он будет в разумных пределах, а заодно и мне не позволить уничтожать их бесконтрольно.

И вот я успела доесть оладьи, а Роберт до сих пор не отправил письмо в мусорную корзину. Кажется, дебют режиссера Когана на нашей кухне прошел успешно!

– Интересное предложение, – наконец признался Роберт. – Вот только есть одна загвоздка.

– Какая?

– Поскольку… хм. Я остался без агента, то либо я нанимаю кого-то еще, либо первое время занимаюсь всем сам. Сейчас начнется промо-тур по стране, и мне нужно будет его курировать. Может быть, даже договорится о моем присутствии в некоторых штатах… Или нет.