Завоеватель Парижа

По своему совершенно особому значению для города эти заведения во многом были равны друг другу. Кроме того, Ришельевский лицей и ресторацию Оттона объединяло еще и то, что профессора лицея ежедневно обедали у Оттона.

Цезарь Людвигович, как его называли в Одессе, увидев в окно, что из ворот лицея выходит очередной профессор и направляется к нему, начинал ужасно волноваться, бешено суетиться (он даже подпрыгивал от возбуждения). Его маленькая шарообразная фигурка неслась к дверям на какой-то совершенно немыслимой скорости. «Вот оно преклонение перед наукой», — с улыбкой, обнажавшей гряду белейших зубов, любил говаривать в таких случаях Пушкин. Он вообще обожал наблюдать, как Оттон встречает профессоров и любил поболтать с Оттоном о науках, открыто при этом заливаясь смехом.

У Оттона Пушкин перезнакомился со всеми профессорами лицея. Особенно он любил поболтать с Жаном Лораном. Сей уроженец Лозанны жил в Одессе еще с 1805-го года. Поначалу он преподавал в одесской гимназии, но с открытием лицея перешел туда. Ко времени появления в Одессе Пушкина Лоран уже был профессором французской истории и литературы.

Был он маленький (совсем маленький, еще ниже Пушкина). Его крошечная головка была обсыпана мелкими черными кудряшками. При всей своей малорослости, Лоран двигался всегда исключительно сановито, важно, неторопливо. Но Пушкин, называвший, кстати, Лорана «мраморной мухой», умел доводить его до бешенства своими оценками личностей и книг и делал это с величайшим наслаждением.

Стоило, например, Пушкину сказать «Робеспьер — это революция, революция — это свобода», как Лоран тут же начинал тут же дико размахивать руками, непомерно большие уши его в миг становились багрово черными, и он даже начинал заикаться и сильно заикаться. А сколько словесных баталий было у них по поводу Вольтера, которого Лоран на дух не переносил. От славословий Пушкина по адресу Вольтера Лоран готов буквально лезть на стенку. Когда он, доведенный Пушкиным до исступления, начинал кричать, жизнь в ресторации Оттона совершенно замирала. Публика вскакивала, покидала свои столики и окружала плотным кольцом Пушкина и Лорана. Самого Пушкина беседы с профессором Лораном доводили до состояния полнейшего ликования, которое он и не собирался скрывать.