Заволжье: Документальное повествование

Солнце клонилось к горизонту, когда на пустынной улице Вознесенской показался обоз, уверенно подвернувший к дому Зябловой. Не впервой староста Михайло привозил продукты: сюда, в Самару, в начале осени переехали Александра Леонтьевна с сыном Алексеем. Начались хлопоты по разгрузке обоза, но Алеша, обычно выбегавший на улицу с расспросами о Сосновке, по которой он успел уже соскучиться, на этот раз не выскочил: больной гриппом, он лежал в постели.

Поздно вечером, когда все угомонились в доме, Александра Леонтьевна села за свой стол, заваленный книгами и бумагами, и начала привычный за эти годы письменный отчет своему мужу о прожитых днях: «18 октября 1891 г. Дорогой мой Алешечек, слава тебе господи, имение сняли с торгов. Уж и порола же я горячку эти дни, послала две телеграммы в Петербург...» Она отложила перо в сторону и задумалась... Сколько пришлось ей пережить за эти годы... Вечная нехватка денег, да и хорошим транжиром оказался Алексей Аполлонович, всегда сумеет потратить деньги, чаще всего бесхозяйственно. Ведь прекрасно знал, что имение уже заложено и перезаложено, а сроки уплаты долгов давно прошли. Так нет, уехал и даже не побеспокоился продлить срок. А Сосновка — единственное, что пока их кормит. Как остаться без Сосновки? Вот и закрутилась целая карусель, когда она узнала, что имение поставлено на торги... Столько дней провела в беспокойстве и мучениях: а вдруг это произойдет и им придется расстаться с Сосновкой… Наконец сегодня поутру из Банка со сторожем прислали телеграмму о том, что имение снято с торгов. Она была так взволнована, что толком и не разобрала, что написано в телеграмме, поняла только, что самое страшное позади... До сих пор она чувствовала, как колотит ее при воспоминании о минувших переживаниях. Хорошо, что она эти дни часто бывала у близких родственников Шишковых, которые ее успокаивали и всячески поддерживали...

Александра Леонтьевна снова взялась за перо и быстро стала писать мужу о самарских событиях. А события приобретали крутой характер. Люди повсюду голодали. И не потому, что в стране не было хлеба, а из-за нераспорядительности губернской управы и ее председателя Алабина, человека властного, вздорного, самовлюбленного. «Коля Шишков ездил в Николаевский уезд, видел страшную нужду, особенно в Пестравке, Ивановке и Рахмановке, поднял здесь буму, натравил на Алабина Терлецкого, который кричал, что хлеб должен быть во что бы то ни стало (Алабин говорил, что хлеба нет). Коле дали из Красного Креста 1000 рублей, и он поскакал в Пестравку открыть даровую столовую. Там народ две недели не ел хлеба. Алабин отличается своей распорядительностью: послал голодающим такую муку, из которой нельзя печь хлеб, нагнал 100 подвод голодающих и отправил их пустыми и т. д. Все возмущены. Говорят, что в газетах появляются статьи против Самарского земства и Алабина, да у меня газет-то нет...»

Александра Леонтьевна ходила к Шишковым учиться печатать на машинке, перепечатала свой небольшой рассказ о том, как баба удавилась с голоду в Ивановке. Послала в «Самарский листок», но долго она оставалась под впечатлением этого трагического случая. А сколько всего ужасного происходило в эти дни. Рассказы о голодающих, толпы нищих на улицах Самары лишали сна. Становилось жутко. Александра Леонтьевна, бывая каждый день у Шишковых, с одобрением наблюдала, как старая княгиня, теща Николая Шишкова, ее двоюродного брата по матери, урожденной княжны Хованской, чуть ли не целый день занималась кормлением голодающих: каждый день на кухне Шишковых собирались двадцать — тридцать нищих и получали хлеб и кашицу.

Все больший вес в Самаре приобретали братья Шишковы, особенно Николай, Александра Леонтьевна и раньше замечала, что братья Шишковы чем-то выделялись из своей среды. Они воспитывались за границей, говорили между собой по-английски, умели очень интересно рассказывать, а Сергей чудесно играл на рояле и великолепно высвистывал различные сложнейшие мотивы. Впервые перед сестрами Тургеневыми, воспитанными в строгости и поклонении старшим, открылся новый мир. Шишковы много читали, много знали, видели много стран, а Тургеневы ничего не видели, кроме своей деревни и Самары. Братья Шишковы учились во Франции, Англии, Германии. В какой бы город ни приезжали их родители, мальчиков тут же отдавали в лучший колледж, иногда их оставляли там на полгода и больше, а старшие продолжали свой путь. Потом заезжали за ними и снова путешествовали, отвозили их в свое имение Репьевку или в Самару, где они и сдавали экзамены за очередной класс гимназии. Сестер Тургеневых поражало в братьях Шишковых полное отсутствие страха перед учителями и даже директором, они говорили о них как о равных. И вот сейчас, когда они стали взрослыми, братья Шишковы заняли видное положение в самарском обществе. И Александра Леонтьевна то и дело ощущала поддержку Шишковых.