Завораш (СИ)

Одно время Энсадум считал, что она называет так практика, забравшего кровь брата. Ведь в буквальном смысле он похитил брата, его личность, саму суть Завии. Интересно, верила ли мать, что из крови её старшего сына когда-нибудь извлекут достаточно воспоминаний для того, чтобы… Для чего именно?

— Похититель всего, — произнёс он вслух, стоя у окна и глядя на Пустоши впереди.

Где-то там, вдалеке, находились похожие на скелет останки корабля. Сейчас их вновь затянуло туманом. Постепенно белая пелена приближалась. Ещё совсем немного — и дом окажется в её власти. Словно островок посреди неспокойного моря.

Мысли путались, в ногах ощущалась слабость. Энсадум облокотился на подоконник, прислонил лоб к пыльному холодному стеклу. На нижнем этаже стекла отсутствовали. Трудно сказать, побрезговал бы он убежищем, если бы и в этой комнате в рамах зияли провалы. Наверняка нет, лишь бы хватило сил приспособить занавеску в качестве защиты от холода.

Энсадум посмотрел на ангела. Тот лежал без чувств, разметав огромные крылья в стороны. Только сейчас практик понял, насколько продрог. Он осмотрел свою одежду: рваные штаны, куртку, которую носил под плащом. Но плаща давно не было, а куртка превратилась в лохмотья: один рукав оторван, другой распорот по шву. Если в этом тряпье оставаться на улице достаточно долго, можно окончательно замёрзнуть.

Даже в доме было холодно. Разводы чёрной плесени на стенах казались картой мира, такого, в котором легко потеряться. Снег в кружке давно растаял. Энсадум попробовал отхлебнуть немного. Жидкость была грязной, холодной и отдавала мазутом. Наверняка где-то в доме найдётся камин. Можно сломать что-нибудь из мебели для растопки. Найти посуду, а затем насобирать достаточно снега, чтобы хватило на пару кружек чая. Теперь Энсадум думал, что горячее питьё подошло бы гораздо лучше. Да, пожалуй, согреться — вот что им сейчас нужно.

Мысли Энсадума вновь перескочили на совсем другое. Ведь дом стоял здесь до Разрушения и наверняка был покинут не сразу. Значит, он постепенно приходил в упадок. Процесс занял годы, самое большое — десятилетие. Сколько нужно для того, чтобы все начало стремительно увядать: производство, социальные институты? Как оказалось, не так уж много. Для некоторых вещей достаточно пары лет, для других хватит и нескольких месяцев.

Ангел за его спиной пошевелился и пробормотал сквозь сон. Это могли быть слова ангельской речи, могла быть и бессмыслица вроде той, что произносим все мы во сне. Не бывает никаких шпионов, выдающих тайны во сне, как и тех, кто терпеливо ждёт с блокнотом и ручкой у их ложа.

На негнущихся ногах Энсадум преодолел расстояние до кровати, тяжело опустился на пыльный матрац. Ангел был так близко. От него пахло… Чем-то острым. Свежестью и небом, как после грозы. Похожий запах можно было почувствовать на воздушном причале, когда к нему приближался один из дирижаблей. От этих небесных китов всегда странно пахло: маслом, солёным ветром и солнцем, хотя как именно пахнет солнце, Энса объяснить не мог. Наверное, оно пахло всем тем, что они потеряли: ярким тёплым светом, летом, цветами. Нынешний мир был не похож на тот, утраченный, как не были похожи настоящие птицы и те, что были изображены в его блокноте.

Энсадум растянулся на кровати рядом.

От ангела исходил жар. Энсадум вытянул руку и коснулся кожи крылатого. Конечно, он прикасался к нему, когда нёс к дому, однако тогда прикосновения были неосмысленными, по необходимости. Сейчас же он пытался ощутить больше, чем просто жар, исходящий от кожи ангела. В этот момент он подумал о том, к скольким телам он прикасался, будучи практиком. Кровь скольких забрал? Ради чего? Чтобы склянка с эссенцией пополнила хранилище в Курсоре? Энсадум прислушался к дыханию ангела: оно было частым и неглубоким. Словно дышал напуганный ребёнок. Интересно, подумал он, сможет ли он забрать кровь ангела, если тот погибнет? К сожалению, у него не было ни его саквояжа, ни инструментов. Но ведь собрать кровь он может? Наверняка пригодилась бы кружка, в которую он собирал снег…

Дикие, необычные мысли.

От кожи ангела Энсадум перешёл к дивным перьям на его крыльях. Крылья выглядели не лучшим образом: грязные, потрёпанные. Однако в них по-прежнему читалась красота. Линии были безупречными, ряды перьев — идеально ровными.

Взяв крыло в руку и подняв над грязным, пыльным матрасом, Энсадум в очередной раз удивился, насколько оно большое. Пожалуй, при желании ангел мог бы завернуться в собственные крылья. Придвинувшись ближе, Энсадум водрузил крыло сверху, почти целиком укрывшись под ним.

Под крылом было тепло. Все звуки терялись, пропадали. Даже беспокойные шумы дома, и те звучали как будто в отдалении. Всё исчезло, всё растворилось. Закрыв глаза, Энсадум вспомнил небо, парящих в нём птиц и огромные куски суши, передвигающиеся своими неведомыми маршрутами — Небесные острова. А затем вспомнил тёмный коридор и приоткрытую дверь в комнату Завии, и запах, и тихие шаги практика, уносящего прочь свой саквояж.