Завтра будет иначе (СИ)

После праздничного шампанского и небольшого куска торта я первым выбрался из-за стола, потому что настроения никакого нет совершенно. Васька порывался идти со мной, но я соврал, что разболелась голова, потому ему пришлось остаться, я же заперся в спальне, вытащил с нижней полки книжного шкафа большой грубый альбом для фотографий, еще советский, без лишних украшений, и раскрыл его на первой странице. В этом альбоме вся моя жизнь от рождения и до четырнадцати лет – именно в этом возрасте у нас появился первый цифровой фотоаппарат и снимки перестали печататься.

На самой первой странице цветная надпись, потускневшая от времени – «Ванечка». Фотографии начинаются на второй, здесь я совсем мелкий, никаких отличительных черт, но я смотрю не на себя, а на родителей. Черно-белые снимки, не очень качественные, но такие дорогие… Отец с тех пор почти не изменился, стал только немного полнее, да и морщин прибавилось на лбу и в уголках глаз. Вот он держит меня на руках, через несколько страниц уже учит кататься на первом велосипеде, трехколесном, которого я совершенно не могу вспомнить. Потом фотографии из зоопарка, кто-то четвертый сделал кадр со всей нашей семьей, и я держу за руки обоих родителей, счастливый и до ужаса похожий на девчонку в своем светлом костюме.

На середине альбома начинаю замечать, что папа все-таки меняется внешне, почти незаметно, но возраст все же дает о себе знать. Пустяки, мне всегда было без разницы, как он выглядит. Интересно, какой он сейчас?..

В его смерть я все еще отказываюсь верить. Нет, никто меня не убедит в этом, пока я сам не увижу труп. Даже если мне покажут фотографию, даже если приведут на могилу – нет, нет и еще раз нет!

***

Похоже, заснул я прямо так, в обнимку с альбомом, развалившись на всю кровать, так, что маме, с которой я все еще ночую, вообще негде было бы лечь, но ощущение такое, словно она и не собиралась. По крайней мере, я не видел никаких следов ее пребывания в комнате. Лениво поднявшись, спрятал альбом на место, мне кажется, что лучше не смотреть эти снимки при свете дня. Переживать воспоминания об отце и без того слишком тяжело, незачем лишний раз тревожить память.

- Ваня? – голос из-за двери приглушен и сам по себе довольно тих, но не узнать Мирослава, наверное, невозможно. – Ты там, Ваня?

«И чего он хочет от меня с утра пораньше?..» - недовольно подумал я, медля, размышляя, не притвориться ли мне спящим, плевать на то, что звуки шагов можно было услышать. В последний момент все же пошел открывать дверь – слишком по-детски выглядело бы другое решение.

- Ну чего тебе? – недружелюбно спросил прямо с порога.

Слава выглядел вполне пристойно, скорее всего, он тоже лег спать не слишком поздно, и сейчас куда-то собирается, потому что на нем уже накинута расстегнутая куртка, но обуви пока на ногах нет.

- Я сейчас должен кое-куда съездить, а твоя мама еще ночью пошла к Петровым, позвони ей потом, она не сказала, когда вернется.

Киваю на полном автомате, и только через пару секунд до меня доходит, что я всю ночь провел в квартире наедине со Славой. От этого вдоль хребта проходит мерзкий холодок, когда на миг я представляю, что он мог со мной сделать в этой ситуации. Но не сделал, не сделал, к счастью, а впредь я буду закрываться на замок.

- Ладно, - чуть пожав плечами я уже собрался захлопнуть дверь – ключи от входной у него имеются – но Слава придерживает створку рукой, не давая мне этого сделать. – Ну что еще?..

- Ничего, - ответ довольно сдержанный, словно фразы даются ему так же нелегко, как и мне самому. – Вот, это тебе. С Новым Годом.

В моих руках оказывается небольшая коробочка, обернутая подарочной бумагой, красной в желтую снежинку. Я удивленно пялюсь на это дело, а Слава, уже не обращая на меня внимания, продолжает одеваться и вскоре уходит, захватив сумку с ноутбуком с собой. Тупо смотрю ему вслед, буравя взглядом дверь, а потом, словно ожив, подхожу к окну, все еще с сомнением вертя коробочку в руках.

Судя по всему, это подарок, хотя и его «вручение» было не таким уж торжественным и официальным, как обычно бывает. Первое желание, продиктованное гордостью - выкинуть его даже не разворачивая, но эта мысль из головы очень быстро исчезает, все-таки дико интересно, что мне мог подарить этот человек. Не менее интересно и зачем он это сделал, я ведь для него меньше, чем никто. Парень, из-за которого его родной отец сидит в тюрьме!.. И мне – подарок.

На долю секунды меня прорезает острое чувство вины – я-то хорош, ни матери ничего не дарил, ни тому же Ваське. Насчет Славы мук совести нет, а вот касательно самых дорогих сейчас для меня людей – другое дело. Надо срочно что-то купить для них, сегодня же займусь…

Коробочка лежит на подоконнике, я стою напротив, гипнотизирую ее взглядом, почему-то боясь увидеть, что может быть внутри. Хотя, на самом деле меня больше волнует другой вопрос, все тот же – зачем он это сделал?..