Завтра будет лучше

В доме, служившем одновременно семейным гнездом и больницей, было предусмотрено все, кроме коридора, который мужья могли бы мерить шагами в паническом предчувствии скорого отцовства. Шагать им приходилось по улице перед окнами. Соседи привыкли к тому, что по тротуару вечно кто-нибудь расхаживает взад-вперед. И им это даже нравилось, потому что квартал был, можно сказать, под круглосуточной охраной, и жители могли не опасаться краж. Иногда прибавления в семействе ожидали сразу двое мужчин, которые либо сводили знакомство и начинали прохаживаться бок о бок, либо пересекались через каждые полминуты в определенной точке. Казалось, они бастуют против несправедливости жизни.

Доктор Паольски оказывал честные услуги беременным женщинам, которые не могли себе позволить лечь в настоящую частную клинику, но были слишком горды, чтобы рожать в благотворительной больнице, и слишком грамотны, чтобы ограничиться вызовом повитухи на дом. Цены были разумные: двадцать пять долларов за сами роды и сопутствующие медицинские услуги (плюс еще пять долларов, если рождался мальчик, которому полагалось сделать обрезание). Три доллара в день за еду, постель, услуги сиделки и уход за новорожденным плюс еще три доллара – обезболивающее, если женщина нуждалась в нем или хотела его получить.

В общем, доктор Паольски оказывал нужные услуги за небольшие деньги, и нельзя было упрекать его в том, что он «срезает углы».

Глава 33

Марджи подсчитала предстоящие расходы. Роды, обезболивание (она была недостаточно храбра, чтобы рожать без анестезии), госпитализация – семьдесят долларов. Такси туда и обратно – еще два. По доллару чаевых для ночной и дневной сиделок. Семьдесят четыре. Округленно семьдесят пять: Марджи хотелось иметь доллар в запасе, на случай если захочется, чтобы ей доставили газету или еще что-нибудь. Да, семидесяти пяти долларов должно было хватить. Но Марджи это казалось очень много. За две недели до родов она провела с Фрэнки совещание по финансам.

– Нам нужно семьдесят пять долларов, – сказала она. – Ну или хотя бы семьдесят четыре. Я экономила на всем, на чем могла, но скопила только пятьдесят шесть.

– Ты ведь говорила, что справишься, – сказал Фрэнки.

– Я сама на это надеялась и очень старалась. Откладывала те два доллара, которые тебе прибавили, старалась ужиматься. Но счета за еду выросли: я теперь все время как будто бы голодная.

– Ладно, Марджи, не переживай. Хватит с тебя боли и страха, связанных с родами. О денежной стороне тебе беспокоиться незачем.

– Беспокоиться о денежной стороне – это для меня совсем не плохо. Так я отвлекаюсь и меньше боюсь.

– Я все улажу. Могу отказаться от курения.

– Но Фрэнки! Ты и так куришь мало, а это твоя единственная радость!

– Ну тогда я брошу не насовсем, а только на две недели, пока ты будешь в больнице. Это нетрудно. Когда мне захочется покурить, я подумаю о том, как ты там лежишь. В сравнении с этим две недели без курения – ерунда.

– Раз меня почти полмесяца не будет дома, мы сэкономим на газе, электричестве и льде для холодильника, – предположила Марджи с надеждой.

– И на продуктах, – добавил Фрэнки. – Я поживу у матери. Завтракать и ужинать буду там. Это хорошая экономия.

Мысль о том, чтобы питаться на материнской кухне, не радовала его: стоит ему там проявить аппетит, он непременно услышит: «Правильно, сынок, кушай побольше! В твоем доме тебе разве кто-нибудь так приготовит?!»

– Надо бы оформить больничную страховку, – сказал Фрэнки. – Я читал рекламные проспекты. «Никогда не знаешь, когда болезнь тебя поразит», – мрачно процитировал он.

– Нет, – твердо возразила Марджи. – Я никогда не болела, ты тоже. Мы не можем позволить себе из года в год просто так платить страховые взносы. Наши жизни застрахованы. Этого достаточно.

– И все же как знать, – упорствовал Фрэнки. – Не зря же говорят, что болезнь наносит удар неожиданно.

– Таким людям, как мы, болеть нельзя. Мы должны держаться. Если мы потеряем здоровье, – Марджи постучала по дереву, он тоже, – мы пропали.

– Может, сейчас все и нормально. Но что будет, когда мы состаримся? – спросил Фрэнки, ощущая на себе всю тяжесть прожитых двадцати двух лет.

– До старости у нас еще целая вечность. К тому времени мы станем на ноги, у нас будет собственный дом, у тебя – собственное дело, наши дети успеют окончить колледж.

– Дети? – простонал Фрэнки. – Господи, Марджи! Мы не можем себе позволить иметь еще детей. Правда, не можем! Если парень завел детей, значит, он отдал заложников судьбе[46] – это я где-то прочел, когда учился в школе.

– То есть как – заложников?

– Я имею в виду, что если у человека есть дети, он связан на всю оставшуюся жизнь.

– Но где один, там и двое или трое. Второго ребенка можно родить следом за первым, а третьего – когда старшим будет лет десять-двенадцать. Тогда, после того как они от нас уедут, в доме все равно останется ребенок.

– Нет, Марджи, хватит с нас одного. Я лично за этим прослежу, – сказал Фрэнки ровным голосом. – Больше у нас детей не будет.