Завтра будет поздно

Не прошло и получаса, как в камере появился рассерженный начальник тюрьмы. Он был не один, с ним пришли надзиратель и пятеро казаков, вооруженных карабинами.

— Кто здесь отказывается покинуть тюрьму? — спросил Васкевич.

— Мы, — ответил за всех Кокорев.

— Прошу покинуть камеру! Я не имею права держать посторонних.

— Мы не посторонние. Мы политические заключенные.

— С сегодняшнего дня вы уже не числитесь на довольствии. Посему ваша голодовка недействительна.

— Все равно одни мы не уйдем.

— Это что же — бунт? Да я вас в карцере сгною… Могу на месте расстрелять. Вон из камеры!

Парни не шелохнулись. Они с презрением смотрели на раскричавшегося прапорщика. Упорство путиловцев привело Васкевича в бешенство. Он вдруг затрясся, изменился в лице и начал отдавать казакам команды.

Казаки щелкнули затворами, вскинули винтовки и взяли на прицел.

— Считаю до трех! — каким-то петушиным, не своим голосом выкрикивал Васкевич. — Раз!..

Иустин Тарутин, исподлобья наблюдавший за происходящим, чутьем понял, что если он сейчас не вмешается, то произойдет непоправимое. Начальник тюрьмы был в таком взвинченном состоянии, что мог выкрикнуть и слово «пли!». Его надо было остановить.

— Два!.. — резко поднимаясь, скомандовал матрос. — Дайте я этому психу по морде съезжу. А вы что в людей целитесь?! — прикрикнул он на казаков. — Отставить!

Растерявшиеся казаки не знали, как им быть. Одни опустили карабины, другие держали наизготовку. Задохнувшийся от ярости Васкевич не способен был подать команду. Он, словно рыба, вытащенная на сушу, беззвучно открывал и закрывал рот.

Иустин поспешно спустился с нар, подошел к начальнику тюрьмы и коротким движением звонко хлестнул его ладонью по щеке. Васкевич поднял локоть и попятился. Матрос больше его не трогал. Брезгливо вытерев руку о фланельку, он, как бы оправдываясь перед товарищами, сказал:

— Так в шахте психов успокаивают, тех, кто при обвалах теряет рассудок.

Васкевич вдруг как-то по-бабьи запричитал:

— Что со мной делают, подлецы! Всю душу изорвали! Всех в карцер… до одного!

РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО

В зашифрованной записке Владимир Ильич попросил жену ускорить подготовку конспиративной квартиры, о которой бы никто не знал.

Надежда Константиновна надумала поселить его у своей хорошей знакомой — Маргариты Васильевны Фофановой. Вместе они создавали на Выборгской стороне школы для неграмотных рабочих, а когда задерживались допоздна, Маргарита Васильевна говорила:

— Нельзя же ночью идти пешком на Петроградскую сторону, переночуйте у меня, квартира ведь пустует.

У Маргариты Васильевны хорошо можно было отдохнуть и поработать в тишине. Кроме того, фофановская квартира была удобна тем, что находилась вблизи от станции Ланская. Если Владимир Ильич приедет, то доберется за три-четыре минуты. Но как к его приезду отнесется хозяйка?

Надежда Константиновна намекнула, что Ильича устроила бы фофановская квартира, но можно ли на нее рассчитывать?

— Ну конечно, какие могут быть разговоры, — просто ответила Маргарита Васильевна.

Она только не знала, как ей быть с ребятами. Дочь Галя училась в коммерческом училище, а Сережу в этом году следовало отвести в школу, в первый класс. Годится ли держать детей в квартире, где будет скрываться подпольщик?

— Может, их временно поселить у тетушки? — спросила Фофанова.

— Нет, — сказала Надежда Константиновна. — Не сочтите меня жестокой, но ребят нельзя оставлять в городе. Если здесь поселится Владимир Ильич, предстоит напряженная, связанная с большим риском работа, а дети, конечно, будут мешать.

Маргарита Васильевна решила отправить ребят к своим родителям в Уфимскую губернию. Там им будет лучше, в Питере уже становится голодно.

Женщины прошлись по комнатам, обдумывая: в какую же поместить Владимира Ильича? Самой подходящей оказалась спальня. Она была светлой и находилась в конце узкого коридора.

Получив запасные ключи от квартиры, Надежда Константиновна решила, что Ильичу лучше сойти с поезда не на Ланской, где всегда людно, а на Удельной. Она специально прошла пешком весь маршрут, запоминая переулки, приметные дома и заборы.

Прошла неделя, вторая, а Ленин с Крупской не показывались.

«Видно, нашли другое пристанище», — подумала Фофанова.

Обычно у нее по пятницам собирались преподаватели рабочих школ и устраивали нечто похожее на педагогический совет. Дважды Маргарита Васильевна откладывала заседания, но в третью пятницу, полагая, что Владимир Ильич не появится, назначила коллегам встречу.

И вот, когда в столовой шло шумное обсуждение школьных дел, кто-то ключом открыл дверь и, не задерживаясь в передней, быстрым шагом прошел по коридору.

«Он!» — догадалась Маргарита Васильевна. Она выглянула в коридор, освещенный тусклым ночником, и увидела человека в шляпе с поднятым воротником. Ни слова не говоря, он метнул взгляд в столовую. Фофанова моментально прикрыла дверь. В полумгле она разглядела и Крупскую. Надежда Константиновна, услышав голоса в столовой, с укоризной покачала головой и прошла за Ильичем.

«Что же я наделала! Как быть? — растерялась Маргарита Васильевна. — Надо скорей спровадить гостей».