Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата

В то утро Лора все время пристально рассматривала нас с Ба. Я и не подозревал, что она заметила, как легко мы одеты – в одни лишь рубашки и брюки. Мы все время садились поближе к батарее, обхватывали свои тощие тела руками, чтобы легче было согреться, но все равно постоянно тряслись от пробиравшего до костей холода. Перед обедом Лора подошла к нам и спросила:

– У вас есть теплые вещи?

Мы помотали головами. Лицо ее скривилось в страдальческой гримасе, затмившей на мгновение улыбку. В тот же вечер она принесла нам куртки, шапки и перчатки. Во всей этой «амуниции» я чувствовал себя, как в полной камуфляжной форме. Казалось, я стал намного толще. И в то же время было здорово, что теперь я могу подольше бывать на улице и гулять по городу после семинаров. Через много лет Лора предложила мне забрать одну из ее зимних курток. Я отказался: это же женская вещь. Она рассмеялась и напомнила, что в дни первой нашей встречи я так мерз, что даже не обратил внимания, что ношу женские вещи.

За время конференции мы с Ба особенно сблизились с Лорой и Терезой. Иногда «сказительница» развлекала нас историями, которые я слышал когда-то в детстве. Меня поразило, что представитель другой расы, живущий по другую сторону Атлантического океана, знает легенды моего народа. Через много лет, когда Лора стала моей приемной матерью, мы часто гадали с ней – что это было, случайность или перст судьбы? Я вырос среди людей, где высоко ценят сказителей, и много лет спустя невероятным образом попал в американскую семью, где сохраняют ту же традицию, нетипичную для западного мира.

На второй день я позвонил во Фритаун. Трубку взяла Амината.

– Привет. Можно мне поговорить с дядей? – спросил я.

– Я пойду позову его. Перезвони через две минуты. – Она повесила трубку. Когда я перезвонил, ответил дядя.

– Я в Нью-Йорке, – сообщил я ему.

– Пожалуй, теперь я тебе верю, – отозвался он, – ведь я не видел тебя здесь уже пару дней, – раздался его сдавленный смешок. Я открыл окно в номере и дал ему послушать звуки большого города.

– Да, это не похоже на Фритаун. – Потом помолчал немного и продолжал: – Ну и как тебе там?

– Здесь ужасающе холодно! – ответил я и засмеялся.

– А! Наверное, это ритуальное испытание, необходимое, чтобы мир белых людей принял тебя. Расскажешь обо всем этом, когда вернешься. Если есть возможность, пореже выходи на улицу.

Пока мы говорили, у меня перед глазами стояла гравийная дорога перед дядиным домом. Я даже начал ощущать аромат тетушкиного супа из земляного ореха.

Каждое утро мы бежали через пургу в конференц-зал, находившийся на нашей же улице, но в другом здании. Там мы старались спокойно и без эмоций разобраться, что происходит в наших странах и как избавить детей от страданий. После этих долгих дискуссий в глазах у всех присутствующих начинала светиться надежда. К нам возвращалась вера в то, что мы еще можем стать счастливыми. Похоже, раны затягиваются, когда говоришь о своей боли, рассказываешь о ней миру и ищешь способы покончить с вызвавшими ее причинами.

Вечером второго дня мы с Мадокой из Малави шли по Сорок седьмой улице и не подозревали, что приближаемся к самому сердцу Нью-Йорка – Таймс-сквер. Мы увлеченно разглядывали дома и толпу спешащих куда-то людей, как вдруг в глаза нам ударили пучки света. Везде были огни, а на огромных экранах мелькали изображения. Мы переглянулись. Каким же притягательным, оживленным и ярким показалось нам это место! На одном из экранов появились мужчина и женщина в одном белье. Я решил, что это, наверное, реклама. А Мадока указал на них пальцем и засмеялся. На стены других зданий проецировались музыкальные клипы, а еще где-то мелькали бегущие строки с какими-то цифрами. Свет сиял, лампочки мигали, картинки быстро менялись. Мы застыли на углу как завороженные. А когда смогли наконец оторвать взгляд от всего этого многообразия, отправились гулять по Бродвею. Там мы бродили много часов, рассматривая витрины. Я настолько был захвачен всей этой толчеей, сверканием стекла и величием зданий, обилием сигналящих машин, что не замечал холода. Ближе к ночи мы вернулись в гостиницу и рассказали остальным ребятам о том, что видели. После этого вся группа каждый вечер ходила на Таймс-сквер.