Завтра наступит вчера

— Аркаша, клянусь: никому и никогда! Честное слово, я умею хранить тайны.

— Умеет, я чувствую. А у меня чутье звериное, ты же знаешь, милый.

И Аркаша решился.

— Ташечка, можно еще кофейку? И если у нас есть молоко — с молоком, пожалуйста. Хорошо, Лара, я тебе расскажу. Но учти — это государственная тайна.

Лариса скрестила руки на груди и преданно посмотрела на Аркашу.

— Ларочка, а ты будешь еще кофе? — спросила ее хозяйка двухместного номера, где гостье предстояло узнать страшную тайну — государственную.

— Да, спасибо.

— Так вот, — начал Аркаша, — сразу после университета я попал по распределению переводчиком в МВД. И по работе имел доступ к архивам. А я, честно говоря, вообще люблю покопаться в архивах — столько интересного можно откопать! Спасибо, милая. — Он принял из руки жены чашку с кофе, разбавленным молоком.

— Горячий, осторожно! — предупредила заботливая Ташечка и поставила перед Ларисой вторую чашку. — Печенье будешь?

— Нет, спасибо, — отказалась та и выжидающе уставилась на Аркашу. Повествование затягивалось.

— Так вот, продолжаю. Однажды, роясь в архивах, я наткнулся на интересные документы: копию протокола одного допроса. Допрашивали женщину, которая проживала в этом самом доме. У нее пропал муж. Сначала подозревали даже, что она его и укокошила: соседи слышали частенько их скандалы. Но то, что она рассказала, оказалось поинтереснее любого убийства.

— Кашечка, не затягивай, милый, скоро обед.

— Ташечка, не перебивай меня, пожалуйста, с мысли собьюсь. Так вот, дело было так. Устроила жена как-то уборку в комнате — полы там вымыть, пыль протереть, сама знаешь. Муж ее, чтобы не мешать жене, сначала сходил в киоск за газетами, потом на диване их читал — чтобы под ногами не путаться.

— Ну естественно, — хмыкнула Ташечка.

— Жене надоело смотреть на бездельника-мужа и после двадцатиминутных препирательств — я это запомнил хорошо, следователь почему-то очень дотошно выяснял, как долго они препирались, — в общем, заставила она мужа мыть окно. А происходило все это в начале лета, где-то в июне. Так вот, недовольный муж…

— Ну естественно! — опять вставила Ташечка.

Аркаша, не обращая ни малейшего внимания на реплики жены, продолжал:

— …открывает окно и — что ты думаешь, какое время года он видит за окном?

— Лето, наверное, — растерялась Лариса от нелепого вопроса.

— А вот и нет! — обрадовался ее недогадливости рассказчик. — Осень!

— Как это? — не поняла она. — Ты же говорил, они летом уборку делали.

— Ну да! Летом! А за окном была осень, причем не ранняя.

— Не может быть! — ахнула слушательница.

— То-то и оно! — Рассказчик торжествующе смотрел на бестолковую: наконец-то ее проняло.

— Аркаша, как же это возможно? В квартире — лето, а за окном — осень?! Это окно — барьер во времени, что ли?

Аркаша сделал большой глоток кофе.

— Тьфу ты, черт, горячий!

— Я же тебя предупреждала, Кашечка: пей осторожно.

— Ничего страшного, милая. Так вот, — продолжал он, подогреваемый изумлением, — открывает муженек окно и видит их двор, только другой, необычный какой-то — чистый, ухоженный, с клумбами красивыми, а во дворе бородатый дворник листья желтые метлой в кучу сметает, фартук поверх зипуна, а на груди бляха металлическая.

— А бляха зачем? — спросила обалдевшая слушательница.

— Каждый дворник до революции должен был носить на груди металлический жетон с выбитым на нем личным номером. Но это неважно, не в этом дело.

— Ты слушай, Ларочка, самое интересное-то впереди, — посоветовала Ташечка, как видно знающая эту тайну назубок, до мельчайших подробностей.

— Так вот, инженер-то наш…

— Кто? — не поняла Лариса.

— Ну муж этой женщины. Он же инженер, я говорил об этом, — в голосе Аркаши прозвучали нотки упрека.

— А, ну да, извини, забыла. — Бестолковая приготовилась внимать дальше.