Завтра наступит вчера

— Хорошо, — легко согласилась Нина и, разлив вино по белым, с красными маками фарфоровым чашкам, подняла свою. — За что выпьем?

— За жизнь.

— Значит, и за любовь, — добавила Нина и, осушив чашку, захрустела яблоком. — Вкусно!

— В долинах Грузии спел виноград, — важно пояснила знаток вин, — согретый южным солнцем и грузинским темпераментом. Я тебя потом научу, как познавать букет вина. А теперь давай прикоснемся к западной цивилизации. Глотнем сладкой испанской свободы. — Она обхватила рукой шоколадно-белую бутылку и, наклонив ее, с интересом стала наблюдать за льющейся густой струйкой.

— Хватит, Ларик, спасибо, — мягко остановила ее Нина.

— Это очень вкусный ликер, тебе понравится, — уверила ее Лариса. — Честное слово!

— Я никогда даже не видела такого, — призналась Нина и мечтательно вздохнула. — Хотела бы я побывать в Испании! Хоть одним глазком взглянуть, как живут эти испанские сеньоры. Там, должно быть, очень красиво! И климат теплый, не то что у нас в Минске: только оттаешь и опять инеем покрываешься. У нас как? Полгода светит, полгода греет, и никогда — чтоб вместе. А в перерывах небеса слезами обливаются — потому как без слез глядеть невозможно на этот импотентный климат. — Минчанка вконец запечалилась собственной суровой оценке климатических особенностей родного края и, подперев по-бабьи щеку, горестно уставилась на гостью.

— Ну если климат суровый, — улыбнулась та, — разве может он быть импотентным?

— Может-может! — энергично закивала Нина. — Это же как мужик: бывает с виду сильный, большой, а узнаешь поближе — медуза медузой. Уж поверь мне, на своем опыте испытала! — Она откинулась на спинку кровати и раскинула руки. — Эх, закатиться бы вдвоем с любимым мужичком на берег… Какое там у них море? Средиземное?

Лариса молча кивнула.

— На берег Средиземного моря, понежиться под ласковым солнцем, попить бы вволю испанских вин, перепробовать все ликеры, пошататься по их улочкам, продегустировать ножками испанские мостовые — и любить, любить, любить! Двадцать, нет, все двадцать четыре часа заниматься любовью — вот это жизнь! Сказка!

— Двадцать четыре часа не выдержишь без сна.

— Выдержу! Когда женщина любит и хочет любви — она и не то выдержит.

— А потом?

Нина поднялась с кровати, подошла к столу, взяла сигарету и закурила, усевшись верхом на стул, как всадник.

— А потом, естественно, вернулась бы к своим баранам, на свой родной белорусский лужок. Носилась бы опять по магазинам, пекла эти чертовы драники, стирала мужу штаны и бегала в школу выслушивать жалобы классручки на детей.

— Ты забыла про работу, — напомнила Лариса.

— Само собой, куда ж она денется! Я, кстати, пользуюсь авторитетом, — доложила уныло. — Но я говорю о другом. — Нина изящно стряхнула пепел в бумажный кулечек, который скрутила из какого-то обрывка бумаги, поленившись встать за пепельницей. — О празднике, который был бы всегда со мной.

— Никита рассказывал, как он отдыхал на Канарах в прошлом году.

— А это где?

— В Атлантическом океане.

— Что? Тоже Испания?

— Ага.

— Живут же люди! — вздохнула Нина. — На Канарах отдыхают, в океане купаются, испанский ликер пьют и в испанских магазинах отовариваются. Да-а-а… — Она поднялась со стула, подошла к окну и уставилась в темноту. — А влюбляются в своих, в москвичек.

— Нина! — предупреждающе остановила ее Лариса.

— Да я сразу, как только вас двоих увидела, поняла, что он на тебе споткнется. Хватит ли только духу понять это и…

— Нина, я уйду, если ты не остановишься.

— Прости. Молчу.

Они надолго замолчали.

— Давай еще выпьем, — предложила Лариса.

— Давай! — охотно согласилась Нина и протянула чашку. — Наливай.

Лара подошла к ней и, налив вина в протянутый бокал, подняла свой.

— За будущую встречу!

— Очень надеюсь, что вижу тебя не в последний раз, — серьезно ответила Нина. Они стояли рядом у окна и смотрели на темные сосны, освещаемые редкими фонарями вдоль аллей, по которым любил нагуливать аппетит отдыхающий народ. — А мне Ивар предложение сделал, — спокойно сообщила минчанка.

— Что-о-о?! — Обалдевшая Лариса повернулась к ней лицом. — Ты шутишь?!

— Почему же шучу? — невозмутимо ответила та, по-прежнему не отрывая взгляд от окна. — Что же, по-твоему, меня нельзя полюбить?

— Прости меня, Нинуля, — смутилась Лариса и, обняв ее за плечи, развернула к себе лицом, — ты замечательная! Тебя как раз нельзя не полюбить. Просто неожиданно это очень. Как снег на голову в июне!

— Почему же «в июне»? — невесело усмехнулась Нина. — Когда сосулька на голову упадет в феврале — это тоже неожиданно. А главное, больно.

— Но это же замечательно! — проигнорировала «сосульку» Лара. — Потрясающе! Великолепно! Просто здорово! Ты заслуживаешь счастья, Нинуля!

— Да? Ты в самом деле так думаешь? — На Ларису в упор смотрели немигающие голубые глаза. — Ты правда думаешь, что это замечательно?

— Конечно! И я искренне за тебя рада.

— А вот я не уверена, что рада за себя. — Она подошла к столу и, вытащив сигарету из пачки, опять закурила.

— Почему? — тихо спросила Лара и, не дождавшись ответа, повторила вопрос: — Почему ты не уверена? Ты его не любишь?