Завтра наступит вчера

Шаги удалились, и стало тихо. В последней фразе ей послышались сочувственные нотки. Или показалось? Глаз не видно, лица не видно, — может, и показалось. Она неслышно повернула ключ и вздохнула с облегчением: все, теперь сюда точно никто не войдет! И она будет в полном покое, под защитой металлического обрубка с маленьким веером на одном конце и изогнутыми бороздками на другом. Она. села за стол и принялась старательно чистить апельсин, тщательно снимая с него душистую рябую кожуру и прилипшие к сочной мякоти рвущиеся нити. Затем, вооружившись ножом, на время позаимствованным Никитой из столовой (не забыть вернуть), принялась за яблоко — разрезала на равные дольки и усердно вырезала сердцевину с мелкими темно-коричневыми семечками, слегка напоминавшими клопов. Лара впервые увидела этих мерзких насекомых в Питере, когда они гостили у свекрови. Через полгода после свадьбы Игорь повез ее к матери — похвалиться женой перед родней и друзьями. Хотя тогда он ее любил, и поэтому точнее будет сказать: погордиться. Как давно это было! Она прилежно принялась выкладывать яблочно-апельсиновые дольки, пытаясь создать на тарелке фруктовый натюрморт. Увлеклась и поэтому не сразу почувствовала, что за дверью кто-то есть. Просто гулко стукнуло сердце, и похолодела в руках апельсиновая плоть. Она на цыпочках подошла к двери и уставилась на металлический веерок с круглым стержнем, торчащим в замочной щели, как сигарета — в губной. За дверью явно кто-то был. И ей казалось, она знала кто. Послышалось тихое «черт», потом — нерешительное потаптывание, потом — единственный, очень легкий, стук, и снова — топтание. Издалека донесся чей-то беззаботный смех, затем снова стало тихо, совсем тихо. Только тяжело протопали легкие шаги, удаляясь от ее двери. После этого грохота наступила полная, абсолютная, немыслимая тишина. «Не Дом творчества, а какой-то заколдованный спящий замок. Вымерли все, что ли?» Она отошла от двери и, прихватив по пути тарелку с затейливо выложенными бело-желтыми дольками, уселась на кровать, поджав под себя ноги. «Хорошо, что не постучал в дверь. — Подумала и неспешно положила в рот яблочную дольку. — Лучше обрубать хвост сразу, чем по частям». Лучше было не устраиваться так удобно — теперь опять приходится вставать! Встала с кровати вместе со своим натюрмортом, подошла к столу и в раздумье уставилась на две, почти нетронутые бутылки. «Выпить ликер? Или вино? И того и другого много. Лучше — и то и другое. Вино — под апельсин, ликер — под яблоко. Или наоборот? Ладно, разберемся! — И разлила по стаканам оба напитка. — Поехали!» Лара взяла белую дольку, чокнулась ликером с вином и отпила сладкую густую жидкость. «Вкусный! Хорошо живет испанский народ». Задумчиво похрустывая яблоком, она решила пойти на эксперимент и следующий ликерный глоток закусить апельсином. Результат пришелся по вкусу. «Неплохо! Теперь посмотрим, что нам подарили грузинские холмы. — И сделала глоток из второго стакана. — Тьфу ты, черт, забыла! Надо же пить маленькими глотками, иначе будет не букет, а веник». Лара пригубила вино и, задержав во рту, медленно впитывала в себя его терпкий кисловатый вкус. В ушах зазвучал низкий хрипловатый голос: «Чтобы почувствовать букет, вино нужно пить медленно, мелкими глотками. Целуй вино языком — только тогда ты поймаешь его вкус и аромат». Она надкусила сочную апельсиновую дольку и продолжила познание букета, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза. После их поездки в Ригу прошло неполных три дня, и больше не то что Ригу — порог Дома творчества не видела. Все это время они провели в ее номере, расставаясь только на обед. Нет, неправда! Один раз, пока она принимала душ, Никита выскочил в магазин и вернулся минут через двадцать, нагруженный пакетами с яблоками, апельсинами, сыром, парой бутылок вина и шоколадом. Как они смеялись тогда, собирая рассыпавшиеся фрукты — он зацепился локтем за шкаф и выронил пакет, золотисто-зеленые шары покатились по полу.

— Этот чертов шкаф явно ненавидит меня, — жаловался он, потирая ушибленный локоть, — не иначе как к тебе ревнует.