Завтра наступит вечность

Легко было видеть также, что я зря ломаю голову. Как всегда, чересчур мало данных. Из них можно налепить массу гипотез, но цена им – кусок кала, что местные гоминиды швыряют в хищников. Даже меньше, поскольку кал – все-таки удобрение и не окажется лишним в биоценозе.

А вот танк – это конкретно. Это шанс. Нет, мы не станем искать гипотетические Врата, выводящие в плиоцен или еще куда, не наше это дело. Мы свою программу выполнили и перевыполнили, а что загадок стало только больше, так это почти всегда бывает. Нам пора домой, и котловина в кольце сопок – самый реальный туда путь. Ждать, когда Валера откроет Лаз. Сколько надо, столько и ждать. Без танка нас там когда-нибудь сожрут, согласен. А в танке? Хотя бы спать ночью в танке мы сможем?

Еще как сможем. И пусть крокодилы сколько угодно ломают зубы о броню. Пересидим. Дождемся. Это станет вообще единственным выходом, когда в наших рациях сдохнут батареи. Представляю, как Валера отвалит челюсть, увидев на чужой планете вполне земной танк…

Ну, это его проблемы, а вообще-то мысль разумная. Наверное, Стерляжий не станет возражать, а танк мы как-нибудь вытащим…

Сквозь прорехи в крытой пальмовыми листьями крыше вовсю просвечивало солнце. Становилось жарковато. Стерляжий сбился с дыхания, оглушительно хрюкнул, перевернулся на другой бок и опять мерно захрапел. У меня сна не было ни в одном глазу.

Лежу. Выходить наружу – лень, да в шалаше пока и прохладнее. А главное, чувствую в себе растущее раздражение, да такое, что лучше дрыхнущих не будить – обидятся да на мне же потом и отыграются. Расслабились. Слепцы.

Ну не нравится мне Песков! Еще не знаю чем, но голову даю: не все с ним ладно. На вид человек как человек, только слегка одичавший, бомжеватый, мы сами скоро не лучше будем. Обезьяночеловечий предводитель и погоняла, божок и гегемон, первый в деревне, как мечтал Юлий Цезарь. Ну и что? Один мечтал, а другой сделал, только и всего. На его месте я бы тоже австралопитеков муштровал – одному скучно.

Нормальный вроде мужик. Похлипче Стерляжего, но тоже кряжист. Морда кирпичом, бородища веником – очень даже русское, отечественное лицо. Не зол. Не вздорен. Не жмот. Не психованный, хотя, казалось бы, за полтора года у него запросто могла бы поехать крыша – а вот не поехала. И все-таки есть в нем что-то неправильное…

Дистанция.

Он с самого начала держал дистанцию между собой и нами – едва заметную, но все-таки это была дистанция. С трещину размером, с клопиную щель. Убежден: он старался ее скрыть. Я, мол, и вы – одна компания на необитаемом острове. В какой-то мере это у него получалось, даже Надя оказалась обманутой.

Зачем это ему? И впрямь свойство характера?

Не верю.

В компании если не друзей, то уж во всяком случае людей, от которых не ждешь подвоха, можно позволить себе расслабиться. Хотя бы иногда. В самой жуткой обстановке выпадают такие минуты. А он…

Я бы так сказал фигурально: боится поворачиваться к нам спиной. Лицо спокойное, а глаза в работе. Ну и мозги, понятно, тоже. Что-то он там про себя просчитывает, чего-то нам не договаривает…

Чего?

Раз или два мне казалось – все-таки я не был уверен, – что ночью Пескова нет с нами в шалаше. Почему? Плохо держит мочевой пузырь? Или он уходит тайком с совсем другой целью?

С какой?

Если дело только в интрижке с австралопитечихой – да пошел он на фиг! С кем не бывает. А если нет?

И почему-то я уже заранее знал: австралопитечиха тут ни при чем.

Мания, да? Возможно. Жаль, настоящего дела нет. Сон разума рождает чудовищ – это мы слыхали. Ладно, пусть мания. Что ж, хватайте меня, вяжите лианами, не то стану кусаться, а то и вовсе спрыгну с утеса… ловите меня скорее… А-а-а-а!..

Не дождетесь. Сам вылечусь.

Или докажу, что никакая это не мания.

День прошел, как обычно: стадо гоминид занималось своими делами, мы – своими. До полуденной жары мы с Песковым набили острогами рыбы, крупную забрали себе, а мелочь отдали австралопитекам. Все равно не было соли, чтобы засолить пищу впрок. Я ожидал драки, но, к моему удивлению, приматы поделили рыбу сравнительно мирно. Это были продвинутые приматы, и мне стало даже жаль, что в земной реальности их в конце концов сожрали (предварительно разделив по справедливости) еще более продвинутые.

В глаза Пескову я не заглядывал принципиально.

Надя шила бурдюк. Стерляжий с Аскольдом смотались за сухими дровами и сырыми ветками – рыбу предполагалось закоптить. Делать это решили не в тени утеса, а на вершине, на самом пекле – рядом с шалашом, подальше от братьев-приматов. Пекло пеклом, зато наверху было меньше мух. Вдобавок Песков рассудил, что поднимающийся к небесам столб дыма должен внушить стаду еще большую покорность обитающим на местном Олимпе божествам.

– Лучше бы ты научился гнать бражку, – сказал я ему. – Они бы в тебе души не чаяли. А то что это за бог – ходи и оглядывайся, чтобы не треснули чем-нибудь по затылку…

– Подумаем.

– Так вот для чего я бурдюк шью? – возмутилась Надя.