Завтра, послезавтра…

Какие у него успехи с этими шестью учениками? Единственно, кто более или менее соображает, это Сальваторе. Остальные довольно туповаты. Микелино, вместо того чтобы слушать объяснения, жует хлебные корки. Розария боится глаза от парты поднять, Франческо Карбо́не ленив и нелюбознателен, настоящий Пузырь. Пожалуй, еще Джованни Лоренцо кое-что соображает. Немыслимо подготовить их быстро к экзамену за второй класс. Ни за что не удастся. Но тогда он целый год не получит денежной премии от государства. А пока все они, как сказал дон Панкрацио, «гроша ломаного не стоят».

— Здесь живет Коланджело Франческо?

Кто же это мне дверь открыл? Тот самый юноша, который танцевал с Терезой Виджано.

— Отца нету дома.

— Вы брат Джузеппе?

— Да. А что?

— Джузеппе мне сказал, что отец не пускает его в школу. Так ли это? Я учитель Антонио Лазала.

— Понятно.

— Ну, так Джузеппе правду сказал?

— А зачем ему было врать?

«Бестолковый какой-то парень. А может, я его с того вечера невзлюбил?»

— Видите ли, ребята всякое придумают, лишь бы в школу не ходить.

— Отцу в поле помощники нужны.

— Понимаю. Но два-три свободных часа всегда можно выкроить. А потом, Джузеппе сам рад будет, если научится читать и писать. Да и отцу вашему это будет приятно.

Феличе пожал плечами и повернулся к Антонио спиной.

Схватить бы его за шиворот, повернуть к себе лицом да надавать хороших оплеух. Но нет, лучше сдержаться.

Ведь тут ты, Антонио Лазала, словно по минному полю идешь. Тебя окружает глухая вражда. Один опрометчивый шаг — и ты взлетишь на воздух. Любой неверный поступок, даже неосторожный жест или взгляд, и взорвется невидимая мина, притаившаяся за угрюмыми лицами и бегающими глазами под низко нахлобученными фуражками…

Тем временем в лесу ребята играли в разбойников и карабинеров.

— Какой сегодня пароль, Булыжник?

Головастик вытянулся по стойке «смирно» перед своим главарем:

— «Змея». Кто не знает, задерживать. Мы карабинеры и должны арестовывать разбойников.

— Головастик, становись в дозор и без пароля никого не пропускай. Запомнил пароль?

— Да. Так точно. Ваш приказ будет исполнен.

— А вы пойдете со мной. Может, нам удастся окружить и захватить разбойников.

Разбойники — Сальваторе, Микелино, Джованни и Пузырь — прячутся на другом краю леса. Они вовсе не хотят попадать в лапы Булыжника и его приятелей.

Булыжник бесшумно ползет по траве. Вдруг он видит козу Нинку-Нанку. Кивок головы, и карабинеры окружили Пассалоне.

— Будешь играть в разбойников и карабинеров?

— Ага.

— А на чьей стороне?

Пассалоне по привычке принимается ожесточенно скрести голову; на лбу появляются морщинки. Но думать особенно не приходится.

— На стороне разбойников.

— Измена!

Все бросаются на него, скручивают ему руки.

— Ты наш пленник!

— Я не знал, что вы уже играете! Это нечестно. Вы что, рехнулись?

Но карабинеры крепко привязали Пассалоне веревкой к дереву. Веревкой, которую они сняли с Нинки-Нанки. Теперь ей, бедняге, не миновать лесных сторожей.

— Пытать его. Пусть скажет, где Сальваторе прячет зайца.

«Они развели огонь. Что они собираются делать?»

— Убийцы! — бормочет Пассалоне.

Паоло так ущипнул пленника, что тот взвыл от боли. Луиджи отвесил ему оплеуху. А что это Булыжник у огня возится?

— Я не хочу играть, не хочу-у-у! Пустите меня!

Он уедет отсюда, завтра же уедет. Это так же точно, как то, что его зовут Антонио Лазала.

Он здесь связан по рукам и ногам. Вдали от города, отрезанный от цивилизованного мира. Когда-то у него были друзья (как давно это было!), они вместе гуляли, ходили в кино, спорили. Он сочинял песни, и пели их хором. А здесь время застопорилось. Быть может, он все еще лежит в постели под зонтиком, «в столбняке», как сказал тогда Сальваторе. Да, было бы лучше, если бы он действительно превратился в столб. Впрочем, он и так словно каменный столб.

И тем не менее он еще живет и двигается, и за ним из окон наблюдают десятки глаз. А когда он проходит мимо, крестьянки в рваных грубых платьях отводят взгляд. Нет, завтра же он уедет отсюда.

«Больше ни за что не соглашусь с ними играть. Они схватили меня и связали, — с тоской думает Пассалоне. — И Нинку-Нанку отпустили. Кто теперь будет штраф платить?»

Туго затянутая веревка больно сдавила руки и ноги. Пассалоне знает, что так же больно отлупит его отец, когда придется платить штраф.

«А виноват, конечно, буду я. «Петроне Джулиано, почему ты бросил козу?» — спросит отец. Он небось не поверит, что меня привязали к проклятому дереву. А если вдруг подползет гуардабассо, куда деваться? Змея укусит, и я умру. Все они подлые убийцы. Ну погодите, завтра мой друг Сальваторе вам покажет. Ведь он главарь разбойников. Но почему до сих пор он не пришел на выручку? Ой, зачем это Булыжник поднес к моему носу горящий пучок?»

— Что тебе надо, убийца?

— Говори, не то мы тебя поджарим.

— Что говорить-то?

— Где Сальваторе прячет зайца?

— Не знаю.

Самое страшное для Пассалоне, что он знает, но не хочет сказать.

— Будешь отвечать?

— Завтра я вам все расскажу.

— Э, хитрый какой! Завтра, послезавтра, после-послезавтра. Меня не обманешь. Говори, не то поджарим тебя на костре.